Я тебя прощаю. Чужая любовь - Лана Морриган

Но лучше бы я покинул праздник раньше, кажется, и я стал балансировать на грани, один неверный шаг, одно неверное слово или движение, и…

Мое желание наполнить ее запахом легкие выходит катастрофой. Лера налетает на меня с обвинениями, падает в мои объятия, обхватывая мой торс холодными руками, прижимается щекой; беру свои слова обратно: все, что было до этого момента и не пытка вовсе.

Чувствовать тепло женщины, которая могла быть моей, и знать, что это никогда не повторится, – вот что настоящая пытка.

Я позволяю себе слабость, на ничтожное мгновение прикрываю глаза, лишь на долю секунды. Что я ощущаю в этот момент? Отчаянное желание не выпускать Леру из объятий, из своей жизни, отобрать ее у брата, наплевав на последствия, наплевав на клятву, данную мной отцу, на ту жертву, что принесла моя мать… но я не сделаю этого.

Обряд Единения – еще одно испытание для человека и для зверя.

Восторженная, радостная, встревоженная происходящим Лера стоит напротив меня. Наверное, это причуды сознания, но я не вижу Эрила радом с ней, не вижу Альфу, перед взором только изящная женская фигурка в длинном свободном платье на фоне темного леса.

Валер-р-рия – так и хочется растянуть имя, распробовать, произнести не таясь.

На всё, что происходит перед алтарем Селены, я смотрю сквозь призму сознания зверя. Этой ночью он главный.

Мне стоит невероятных усилий сдерживать волка. Он рвётся к своей паре, не понимает, почему я его останавливаю. Злится, рычит, старается окончательно взять верх над человеком.

Слова брата о метке служат катализатором. Я едва сдерживаю трансформацию, сжимаю удлиняющиеся кисти рук в кулаки, пронзая острыми когтями кожу ладоней. Но боль не отрезвляет, не возвращает контроль.

Яркие вспышки сознания волка ослепляют меня. Хочется схватиться за голову и упасть на прохладную землю, а с тихим ответом Валерии я теряю последние капли терпения.

В мгновение все меняется. Звуки становятся громче, пламя свечей раздражает мерцанием, а эмоции Леры ещё ярче и отчетливей. Они смешиваются с моими, невозможно отделить, можно лишь догадаться, что злость и отчаяние мои, а волнение и предвкушение её.

– Адам, – мужские и женские голоса зовут меня. – Адам… – я не разбираю, кому они принадлежат.

Из моей груди вырывается рычание, зверь концентрируется на Эриле – сейчас он видит в нём лишь препятствие.

Я контролирую волка сколько могу, но он срывается, несётся вперёд, готовый вступить в схватку за свою женщину. Готовый рвать, вгрызаться в плоть собственного брата. Отшвырнуть от своей пары, прижать лапами к земле и сомкнуть челюсти на горле.

Нельзя. Она увидит, как я терзаю её любимого. И кем я стану для нее?  С этой мыслью человеческая часть меня берет верх. Минуты хватает на то, чтобы скрыться в лесу. Бежать, не разбирая направления, отдаляться от стаи, терять нить, связывающую нас с парой, приглушать ее эмоции.

Зверь останавливается, осматривается. Из его груди вместе с дыханием вырывается утробное рычание. Он хочется вернуться на поляну, не дать завершить обмен метками, и я заставляю его бежать, еще быстрее и еще дальше!

Острый слух волка улавливает погоню, братья нагоняют, когда у меня уже сбивается дыхание и в груди жжет от нехватки кислорода. Волки медленно подходят, утыкаются мне лбами в бочину, в шею, тихо поскуливают.

Шор первый задирает темную морду и взрывает лес своим воем.

Меня подталкивают, увлекают за собой. Сейчас только и остается: бежать, петлять между деревьями, вымотать и себя, и зверя.

Меньше, чем замечать на себе сочувственные взгляды, мне хочется видеть с утра брата.

Эрил входит в дом, не заботясь хотя бы стуком объявить о своем появлении.  Поднимается на второй этаж, распахивает дверь в спальню.

Я вижу неуверенность в его мечущемся взгляде, зверь чувствует отголоски страха, тщательно маскируемого под неубедительную злость.

– Ты мог и не приходить вчера, – произносит он чуть дрогнувшим голосом.

Брат застает меня в постели. Я смог обуздать зверя и вернуться в поселок лишь с рассветом.

После сна ушла физическая усталость, но ясности в голове не прибавилось ни на грамм.

– А ты мог бы не устраивать показательное выступление, – огрызаюсь я. – Думаешь, я ничего не понимаю? Твое желание выделиться…

– Не выдумывай, – брат обрывает меня. – Я лишь хотел поделиться радостью со стаей.

– Лжешь, – я отвечаю и поднимаюсь с постели. – Зачем ты пришел?

– Ты вчера напугал Леру.

Эрил не проходит в глубь комнаты, подпирает плечом дверной косяк.

А меня разбирает хохот. Я слишком хорошо знаю младшего брата.

– Извинись за меня перед Валерией, – ответ выходит грубым, но мне невыносимо признавать свою слабость. Насколько бы она ни была очевидна, но говорить о ней вслух я не буду.

– Хорошо. Она очень просила поговорить с тобой. Честно говоря, Лера опасается выходить из дома.

Последние слова проникают под кожу иглами боли.

– Пусть не волнуется. Я ее никогда не трону. И ты это прекрасно знаешь. Так зачем ты пришел на самом деле? – Я повернулся спиной к брату и открыл ящик комода.

– Не отбирай ее у меня, – Эрил переходит на шепот. – Она мне нужна, – наконец я слышу искренность в его словах. – Она мне очень нужна, – повторяет, будто я мог не расслышать с первого раза.

Забыв, что хотел одеться, я с хлопком закрываю ящик.

– Ты сейчас серьезно? – Брат кивает. – Какой же ты идиот, Эрил. Ты думаешь, она для меня игрушка? Вещь? Приду и заберу? Она любит тебя. Она выбрала тебя. Меня для нее нет.

– Ты можешь, я знаю, – брат продолжает шептать.

– Что? Боишься быть услышанным? – До чего же мерзко!

Он сокращает между нами расстояние.

– А ты хочешь, чтобы я умолял тебя? Хочешь в очередной раз доказать свое превосходство?

– Иди ты… домой. Это единственное, что я сейчас хочу.

– Ты обещал мне!

– Я помню, что я тебе обещал, Эрил. А ты не забыл свое обещание? – От клокочущей злости в груди слова превращаются в угрозу.

Мы стоим в шаге друг от друга. Мой зверь готов сорваться в любую секунду, тело сотрясает вибрация обращения, но брат знает, чем закончится эта схватка, он не станет рисковать.

– Нет. – Он отводит взгляд. – Не забыл.

– Отлично. – Я выхожу из спальни задевая Эрила плечом. По-мальчишески? Возможно.

Как мне жить дальше? Этот вопрос крутится в голове назойливо. Сколько я ещё смогу игнорировать тягу к Валерии и какой ценой?

Если человеческая часть меня борется с желанием, то звериной не объяснить, что такое обязательство.