Французов ручей - Дафна дю Морье

Если бы она увидела, что он один направляется ночью в лес, она не стала бы волноваться. Мало ли какие дела могут быть у слуги: например, проведать подружку, живущую в соседней деревне, или еще того невинней – половить мотыльков на досуге. Но эта крадущаяся походка, эти условные сигналы, загадочный незнакомец, вызывающий его из дома тихим свистом, торопливость, с которой Уильям бросился ему навстречу, предостерегающе подняв руку, – все это выглядело крайне подозрительно.

Наверное, зря она так слепо доверяет ему. Любой другой на ее месте не раздумывая уволил бы лакея, проявившего подобное самоуправство, осмелившегося поселиться в доме без разрешения хозяев. Да и эти его свободные манеры, эта фамильярность, которая так ее забавляет, вряд ли пришлись бы по вкусу кому-то еще. Леди Годолфин, например. Или Гарри. Гарри, разумеется, выгнал бы его в первый же день. Впрочем, с Гарри он и вел бы себя по-другому. И потом, эта табакерка, томик стихов – нет, все это очень и очень странно. Ясно одно: нужно срочно во всем разобраться, нельзя оставлять это дело без внимания. Озабоченная, растерянная, так и не придя ни к какому решению, она наконец заснула, когда серый рассвет уже медленно вползал в окна.

День выдался погожий и жаркий, такой же, как все предыдущие. Солнце раскаленным шаром повисло в безоблачном небе. Дона вышла в сад и сразу же направилась к группе деревьев, за которой ночью исчезли незнакомец и Уильям. Как она и ожидала, среди колокольчиков тянулся узкий, но довольно отчетливый след их ног; он пересекал широкую лесную дорогу и уходил вглубь, в самую чащу. Дона решила проверить, куда он ведет. След извивался, то и дело теряясь в траве, но все же неуклонно убегал вниз. Она вдруг поняла, что, двигаясь в этом направлении, в конце концов непременно выйдет к реке. Да, так и есть – впереди, за деревьями, блеснула вода. Но она тут же поняла, что это не река, река должна была остаться левей, да и не могла она так быстро дойти до реки. Нет, это скорей один из притоков. Вот это открытие! Она остановилась, размышляя, стоит ли идти дальше. Потом вспомнила, что дети скоро начнут ее искать, да и Уильяму она не успела дать никаких указаний, и повернула обратно. Поднялась по лесистому склону, миновала лужайку и снова оказалась перед домом. «Ничего, – решила она, – спешить некуда, после обеда попробую еще раз».

Поиграв немного с детьми, она отправилась наверх писать письмо Гарри – грум должен был на днях вернуться в Лондон, – чтобы сообщить ему, как они добрались и устроились. Она села в гостиной у открытого окна и, покусывая кончик пера, стала думать, что бы такое ему написать. Нельзя же, в самом деле, ограничиться сообщением о том, как она счастлива, наконец-то оставшись одна. Он только попусту расстроится, а понять ее все равно не сможет.

Она зевнула и поводила пером по губам. Ну что ж, для начала неплохо, можно и дальше продолжать в том же духе. Главное, поменьше нежностей, а то Гарри, чего доброго, примчится в Нэврон. Но и излишняя холодность тоже ни к чему – он обидится, насторожится и опять-таки захочет приехать. Лучше всего, наверное, так:

Она сложила и запечатала письмо. Слава богу, с этим покончено. Теперь нужно подумать, куда спровадить Уильяма, – ей не хотелось, чтобы он знал о ее вылазке. Через несколько минут, когда она спустилась к обеду, решение уже было найдено.

– Уильям, – начала она.

– Да, миледи?

Она подняла голову и внимательно посмотрела на него. Никаких следов усталости, вид такой же, как обычно: предупредительный и невозмутимый.

– Уильям, – повторила она, – я хочу, чтобы ты съездил к лорду Годолфину после обеда и отвез букет цветов для его супруги. Я слышала, что она не совсем здорова.

Показалось ей или в самом деле в глазах его мелькнули недовольство и растерянность?

– Это нужно сделать непременно сегодня, миледи?

– Да, Уильям, если тебе не трудно.

– Я думаю, что грум выполнит ваше поручение быстрей, миледи.

– Груму я велела отвезти детей и няню на пикник.

– Хорошо, миледи.

– Скажи садовнику, чтобы нарезал цветов.

– Слушаюсь, миледи.

Он замолчал, она тоже ничего больше не прибавила, с улыбкой представляя, как ему, должно быть, не хочется ехать. Наверное, сегодня у них назначена очередная встреча в лесу. Ну что ж, встреча состоится, только вместо Уильяма в лес пойдет она.

– Передай горничной, что я хочу отдохнуть после обеда, – проговорила она, выходя из комнаты. – Пусть приготовит постель и задернет шторы.

Он молча поклонился. Эта предосторожность должна была усыпить все его подозрения, если они у него еще оставались. Чтобы выдержать роль до конца, она поднялась в спальню и улеглась в кровать. Вскоре во дворе затарахтела карета, послышались детские голоса, весело обсуждающие неожиданную поездку. Затем колеса простучали по аллее – карета уехала. Прошло еще несколько минут. Снова зацокали копыта. Дона украдкой пробралась на галерею, выходящую во двор, и осторожно выглянула из окна: Уильям сел на коня и, примостив на седле перед собой огромный букет, ускакал прочь.

«Так, маневр удался», – подумала она, посмеиваясь про себя, как мальчишка-проказник, затеявший очередную шалость. Она вернулась в спальню, надела платье, которое не жаль было испортить, повязала голову шелковой косынкой и крадучись, словно воришка, выскользнула из дома.

Ступив на тропинку, обнаруженную утром, она сразу же углубилась в лес. Птицы, молчавшие уже несколько часов, снова оживленно сновали между ветвей; в теплом воздухе бесшумно порхали бабочки, с жужжанием взлетали к верхушкам деревьев сонные шмели. Вскоре впереди, как и в первый раз, блеснула вода. Затем деревья внезапно расступились, и Дона очутилась на берегу спокойного, тихого ручья, притаившегося в чаще леса. Она с удивлением огляделась вокруг: кто бы мог подумать, что здесь, в самой глуши, на территории ее владений прячется никому неведомый приток главной реки! Начался отлив; вода медленно отступала, обнажая илистую пойму; ручей мелел на глазах, превращаясь в тоненькую струйку, бегущую прямо у нее из-под ног. Дона поняла, что стоит у истока ручья, который, петляя и извиваясь, убегал дальше за деревья. Обрадованная своим нечаянным открытием, удивленная и слегка растерянная, она двинулась вдоль берега, совершенно забыв о первоначальной цели своей экспедиции. Место было и впрямь удивительное: тихое, таинственное, уединенное, пожалуй даже более уединенное, чем сам Нэврон, – настоящий райский уголок. Неподалеку на отмели стояла мрачно нахохлившаяся цапля, рядом семенил по илу маленький сорочай. Кроншнеп поднялся с берега и, издав загадочный крик, скрылся в низовьях. Вслед за ним, лениво взмахивая тяжелыми крыльями, полетела и цапля. Птиц, по-видимому, что-то встревожило. Дона прислушалась – ей показалось, что они испугались не ее, – и разобрала доносящийся откуда-то издалека негромкий стук, как будто стучали молотком по дереву.