Любовная какофония - Варвара Андреевна Карбовская

он нас облагодетельствовал своими обносками, чашками, бусами, то он уже имеет право требовать с нас денег, да?

— Папа, но разве дядя Костя требовал? Он просил, если можно, на две недели сто рублей. Он всегда во всем такой аккуратный!

— Знаем мы эти две недели, знаем мы этих аккуратных! О долге напоминать — врага наживать. А лучше отказать — и все. Я ведь у него не клянчил подарков, это его добрая воля: подарил — спасибо. Я, может быть, ему не один, а три сервиза подарил бы, будь у меня шальные деньги, как у него.

— Папа, а почему у него шальные? Ведь мама сама ему говорила недавно: «Ой, Костенька, вы так работаете, прямо даже без отдыха!»

— Что ты врешь, Валерка, когда это я говорила?

— Обожди, Ксюша, даже если ты и говорила… И зачем ребенка упрекать во лжи? В семье что должно быть? Взаимное уважение. И забывать об этом не надо ни на минуту. Вот так. О чем мы? Да, о шальных деньгах. Конечно, Валера, мама, как деликатная женщина с высшим образованием, не могла сказать дяде Косте прямо в глаза, что он черт те сколько огребает. А он действительно огребает: то за изобретение…

— Отец правильно говорит! То еще за какую-нибудь ерунду!

— Папа, мама, как вы можете говорить про дядю Костю, ч>о он делает ерунду? Я был у него на заводе и видел, как его все любят!

— Валера, детка, тебе о любви еще рано судить, ты в этом не разбираешься. Кстати, на заводе у Константина работают почти одни женщины… Интересно! Надо бы намекнуть дяди Костиной жене, что его на заводе все очень любят. К тому же я давно ей не звонила. Пойти позвонить.

— Ну, теперь полный час трепа обеспечен. Будет у телефона, как коза на привязи. А я смотрю, сынок, разговоры разговорами, а у тебя дело подвигается. Уже контуры вывел, красиво, четко. Хвалю. Значит, вот так и будет, во всю стену?

— Так и будет: «Человек человеку — друг, товарищ и брат».

СЕДАЯ СИНЯЯ БОРОДА

— У меня к вам два вопроса, — сказал один внимательный, вдумчивый читатель — Я знаком с некоторыми вашими статьями об одежде и моде. Скажите, чем руководствуется человек, когда приобретает себе не одну, а полдюжины рубашек?

— Исключительно целесообразностью, — сказала я. — Гладкая белая рубашка или в тонкую полоску необходима вечером, чтобы вы чувствовали себя модно одетым. На работу вы идете опять-таки в белой, синей или серой… Для прогулки в лесу — клетчатая…

— Благодарю, — сказал читатель. — Тогда второй вопрос: чем руководствуется индивид, обзаводясь полдюжиной жен? Тоже целесообразностью: одна — праздничная, другая — для туризма и т. д.?

— Вы, наверно, имеете в виду какого-нибудь определенного типа? — спросила я. — Потому что полдюжины жен — это явление для наших мужчин, в общем, не типичное.

Оказалось, что он имел в виду некоего Сенникова Александра Ивановича, 1918 года рождения.

— Если бы этот индивид, — сказал читатель, — жил на необитаемом острове, то есть на таком, где бы он обитал только со своими женами, то меня этот вопрос вовсе бы не беспокоил. Но так как он живет в столице, окруженный соседями, которые знают о его пристрастиях, а работает в строительном управлении № 2, то, мне кажется, о нем тоже следовало бы написать статью. Или даже фельетон.

Высказав все это, читатель оставил на редакционном столе точные адреса, телефоны, некоторые документы и письма, которые проливали свет на затемненную некрасивыми поступками биографию А. И. Сенникова.

Но сперва мне представляется необходимым привести несколько строк из Закона, в которых ясно просвечивает забота государства о прочном счастье людей: «Советское законодательство о браке и семье призвано активно содействовать… устранению остатков неравного положения женщин в быту и созданию коммунистической семьи, в которой найдут свое полное удовлетворение наиболее глубокие личные чувства людей».

А как быть с Александром Ивановичем, который удовлетворяет своя не отличающиеся глубиной чувства не в семье, а на стороне? Или, точнее, на многих сторонах?

Тут можно бы сказать, что и сам Александр Иванович и все его временные жены скроены на один прескверный манер. Они не имеют никакого отношения к Закону о браке и семье, потому что у них нет никакой семьи, а всего лишь павианий быт, по поводу которого люди говорят: смотреть противно и совестно. И еще говорят — не наше дело.

С удовольствием и я бы сказала: не наше дело, пусть развлекается, черт с ним! Но нельзя так говорить, потому что у Сенникова есть дети. Сейчас сын в армии, а дочь только начала работать. При них в течение всей их недолгой жизни было все: вранье и беспробудное пьянство их отца, драки, уходы к очередной сожительнице и возвращения. Была даже отсидка в тюрьме за хулиганство.

На этом последнем нужно остановиться особо. А. И. Сенников отбывал недолгий да еще сокращенный срок изоляции от общества за то, что в пылу гнева сломал соседке палец. Сидеть бы ему на тюремных харчах, если бы не извечная женская жалость: Людмила Павловна Сенникова, сын Игорь и дочь Ирина носили ему передачи. И не что придется, а по его специальному заказу: «Принеси побольше помидоров, огурцов, колбасы, сыра копченого, масла, пачечку перца, ну и, конечно, сигарет. И не забудь сахару».

А чтобы веселее было таскать тяжелые сумки с помидорами и колбасами, он писал нежно и сладко: «Люсеночек, родная моя! Только ты не покинула меня в беде. Неужели ты не веришь, что я выйду совершенно другим человеком?! Я уверен, что наша жизнь будет прекрасной!»

А между тем у Сенникова вряд ли были основания называть Людмилу Павловну «родным Люсеночком». Он, продолжая оставаться отцом своих детей уже давно не был мужем их матери, — сложная ситуация, но случаются и такие. Он женился на Людмиле, зарегистрировался с ней, не будучи разведенным с первой женой. Людмила узнала про обман, когда уже родила двоих детей. Супругов развели, то есть попросту сочли брак недействительным. А двоеженец, поощренный и приободренный мягким к нему отношением со стороны лиц официальных, стал через некоторое время троеженцем, затем пятиженцем. Кто знает, может быть, он лелеял мечту годам к семидесяти сделаться стоженцем? А пока, чтобы не нести расходов, связанных с разводами, он упростил ритуал: литр водки, баян — вот и