Маленький мудрец - Борис Штейн

– Вы уверены, что ваш Ломов…

Я ответил очень серьезно, без эмоций:

– Принимая во внимание характер этого человека, его настроенность на конкретную работу, которой мы с ним занимаемся, и полное отсутствие мотивов преступления, абсолютно уверен.

– В таком случае я бы на вашем месте не стал хлопотать о выдаче его России.

– Но почему?

– Вы верите в беспристрастность российского следствия и беспристрастность российского суда?

– Не знаю, мне как-то не приходилось пока…

– Перестаньте, – мягко сказал секретарь. – Вы неглупый человек, это видно. Судебных нелепостей у нас полно. Это читается даже в средствах массовой информации. И трагических нелепостей, – добавил он с горечью.

Я подумал, что он слишком близко к сердцу принимает всякого рода «нелепости». Может быть, поэтому он в своем возрасте все еще третий секретарь посольства во вчерашней союзной республике. Притом – самой маленькой.

Секретарь наклонился ко мне и сказал, понизив голос:

– Вы говорите, что убитый был связан со скинхедами?

– Я точно не могу утверждать, но Евгений, кажется, его узнал…

– Они очень сильны, – вздохнул он. – Они непозволительно сильны. Нет, не богаты. Но у них есть единомышленники. И те, кто придерживает их как резерв, на всякий случай. Поэтому они чувствуют свою безнаказанность. Это чувство безнаказанности должно прочно сидеть в них, веселить и кружить их стриженые головы. Ради этого следствие и суд будут скорыми и неправыми. Хотя, может быть, я и преувеличиваю.

Да нет, он не преувеличивал, пожалуй.

– Так что же мне делать, Иван Иванович, посоветуйте. Мой друг в беде. Его надо выручать.

– Это так просто, – усмехнулся секретарь. – Нужно всего лишь найти настоящего убийцу.

– Вы шутите. А мне не до шуток.

– Да, я понимаю. А кто расследует убийство?

– Капитан ЮкуТамм.

– Вы его знаете?

– Да. Мы вместе учились. Он если что вобьет себе в голову… Упрямый, как все малорослые… кроме меня. В общем, соответствует своей фамилии.

– Тамм?

– Да. По-эстонски – «дуб».

– Иногда это не так уж плохо. Но он честный человек?

– Да, пожалуй. Эстонцы, в общем-то, честные чаще всего.

– Нужно найти убийцу, – сказал Иван Иванович.

– Как в этом я помогу? Он же не сыщик-одиночка. У него целый штат…

– Это так. Но вы – москвич. Может быть, в Москве и нужно искать… В связи с убитым кавказцем.

– Месть?

– Возможно.

– Что ж, спасибо за совет, – сказал я, слезая со стула.

– Не за что, – улыбнулся третий секретарь Иван Иванович. – У нас ведь еще недавно была Страна Советов. Так что советы раздавать мы научились.

Этой шутке лет сто. Так ведь и Иван Иванович не молод.

А Миронов вот что рассказал: Денис приехал к нему из Москвы по просьбе бывшего сослуживца капитана третьего ранга в отставке Гостева. Этот Денис приходился двоюродным племянником жене капитана Валентине. Гостев написал по старой привычке простое (не электронное) письмо, где просил приютить парня на время на маяке, потому что именно на маяке парень сможет отдохнуть от московских напряженностей и неприятностей. То есть успокоить на природе расшатавшиеся нервы. Деньги на прокорм гарантировались. Ну, Миронов, кстати сказать, советский мичман в отставке, согласился: пусть приезжает, природы хватит. Парень этот, Денис, действительно каким-то неспокойным оказался. К несложным работам, которых всегда хватает на маяке, его приохотить не удалось. Зато быстро протоптал дорожку в город. Попивал-погуливал, благо был при деньгах: родители подпитывали его счет, а он пользовался кредитной картой. Задушевных бесед с ним как-то не получилось. Однажды, будучи в легком подпитии, стал приставать к Миронову: вот вы, мичман российского флота, а служите этим куратам. Вам не обидно? Миронов тогда ответил: «Вот тут ты, Денис, не прав. Что значит – «кураты»? Это же не просто обзываловка, это значит – «черти». А меня окружают не черти, а нормальные люди. И ничего плохого мне не делают. Да и я им… Я служил раньше в гидрографии, был командиром посылочного катера. Доставлял на маяки продовольствие, ГСМ, запчасти, почту. Вот мне и предложили эстонцы эту работу. Она мне знакома. А что на отшибе – так это и к лучшему. Потому что когда вокруг «огни большого города», вообще люди, меня обязательно тянет выпить. А мне нельзя. А кураты – не кураты здесь ни при чем».

Мы сидели возле его кровати в бывшем советском военно-морском госпитале – всего на шесть палат – Юку Тамм, я и тетя Маале. Вопросы Миронову задавал, естественно, Юку, тетя Маале поправляла (без надобности: Миронов и сам был на это способен) ему подушку, а я просто слушал и наматывал на ус.

В тот злополучный вечер Миронова сильно потянуло к стакану и к разговору о жизни. Он мысленно все время полемизировал со своим молодым жильцом – настало время поговорить. Старый моряк приготовил выпивку, закуску, но Дениса все не было. Наконец Миронов услышал звук подъехавшей и тут же отъехавшей машины. Он уже разлил и ждал. Денис не шел. Миронов выругался в сердцах и жахнул стакан. А следом и другой. Тут ему стало плохо, он позвонил тете Маале и потерял сознание.

– Как ребенок, – сказала тетя Маале нежно. – Как большой ребенок.

Юку задал Миронову несколько уточняющих вопросов и выключил свой диктофон.

Мы вышли из больнички. Тетя Маале села в свой «Форд», я попросил ее подождать меня и обратился к Юку:

– Поговорим?

Юку пожал плечами и кивнул на скамейку, стоявшую в тени двухэтажного здания больнички.

– Отпусти Ломова, – сказал я.

– Нет, – твердо сказал Юку. – Не отпущу. Мы «откатали» его пальцы. Все отпечатки на месте преступления его. И следы – тоже его. Так что не отпущу.

– Никто и не скрывает, что он там был. Он и обнаружил труп.

– Обнаружил или сотворил? – строго спросил Юку.

– Ты что, в самом деле думаешь, что Евгений – убийца?

– Думаю, – твердо сказал Юку. – У него был мотив.

– Мотив?

– Мотив. Он приревновал армянку к этому Денису.

– Позволь, Юку, но в ресторане были и другие постояльцы пансионата: шведы и француз Жак. Они тоже подбежали на выручку Еве.

– Но их не было потом возле дизельной. И они не состояли с Евой в интимных отношениях.

– А Евгений?

– А Евгений состоял.

– А откуда тебе это известно? – спросил я.

– Это – профессиональная тайна. У нас свои методы, разглашению не подлежат, – важно произнес этот самодовольный «пинкертон».

Ну что тут скажешь? Дуб он дуб и есть – хоть в капитанском звании, хоть в каком. Я спросил напоследок: