…И рухнула академия - Елена Мищенко

На лице прораба я увидел ужас:

– Помилуйте, – взмолился он, – они же железобетонные.

– Убрать, – сказал Панько. – Я так и запишу в книгу авторского надзора. Не можете снять – сбейте отбойными молотками.

Когда он отошел, я зашептал Юрию Сергеевичу:

– Красивого тут, действительно, мало. Но все двери из подъездов открываются наружу по пожарным нормам, а снегу тут зимой достаточно. Если вы поубираете козырьки, никто зимой не сможет выйти из дома.

– Да, пожалуй, ты прав. – И уже к уходящему прорабу. – Эй, обожди-ка минутку. Мы тут посоветовались и решили, что это будет слишком сложно. Мы ведь тоже понимаем, что значит рубить бетон. Так что подравняй козырьки, чтобы были, как по линеечке, и мы дома примем.

– Спасибо вам, а то я уже тут ломаю голову, как их срубить, чтобы дом не развалить, – ответил совершенно обескураженный прораб.

– Ну, пошли кушать, – сказал Юрий Сергеевич. – Тут очень хорошая и дешевая столовая.

Ходили слухи, что он несколько скуповат. Кроме того, я не мог понять, почему нас не встречает начальство. Очевидно, в прошлые приезды он с ними разругался. Столовая, в которую мы пришли, была, и впрямь, очень дешевая. Первым подошел к прилавку Юрий Сергеевич.

– Так. Что у вас есть?

– Битки, гуляш, котлеты.

– А что на гарнир?

– Картошка.

– Вот дайте мне три порции гарнира и три порции хлеба, – торжественно объявил Юрий Сергеевич, приведя в недоумение повариху.

Номер в так называемой гостинице нам дали один на четверых, что также указывало на полное отсутствие контакта с начальством, но ради одной ночи не стоило вступать в конфликты. Вечером мы пошли в клуб смотреть кино, а Юрий Сергеевич ушел спать, заявив, что он привык рано ложиться, так как рано встает.

Когда мы вернулись в гостиницу, то обнаружили Панько под одеялом. Он открыл глаза.

– Ну, как кино?

– Всего три раза рвалась лента. А где же ваше пальто, Юрий Сергеевич?

– А я в нем сплю. Здесь всегда плохо топят, особенно к утру.

– Извините, а где же ботинки?

– Я их тоже не снимал.

– Но как же простыня, пододеяльник?

– Ничего, завтра нас уже не будет, а простыню они постирают.

Честно говоря, глядя на Юрия Сергеевича, я подозревал, что он иногда спит в костюме. Несмотря на постоянный творческий энтузиазм, вид у него всегда был аховый: хорошо помятый костюм, съехавший на сторону галстук, сильно оттопыренные и оттянутые карманы, как будто он носил в них булыжники, прическа, вечно лезшая на глаза, и в руках сомнительная авоська с газетами. Это наводило на размышления о том, что он человек пьющий, хотя нам, его сотрудникам, было известно, что он вообще не пьет.

Однажды он пришел на Большой совет в Госстрой, не снимая мятого пальто, сел возле дверей зала в ожидании рассмотрения своего проекта и вздремнул, свесив чуб на нос. Объявили перерыв, народ начал выходить из зала. К нему подошел новый референт и сказал:

– Я вас прошу покинуть Госстрой.

– Это почему же?

– Потому что вы пьяны.

– Я пьяный? Вы утверждаете, что я пьяница?! В таком случае, вы – вор. Смотрите, товарищи, это вор.

– Да что вы себе позволяете, – зловещим шепотом прошипел референт. – Позвоните кто-нибудь дежурному милиционеру на входе.

– Если я пьяница, то вы вор, – настойчиво продолжал Юрий Сергеевич. – Да и кто вы такой? Я заслуженный архитектор, проектирую дома, а вы пишете бумажки и воруете у государства деньги, – стойко продолжал Панько, вежливо называя молодого человека на «вы», несмотря на тяжкие обвинения.

Вокруг уже собралась толпа. Ситуация была малоприятная. Все хорошо знали Панько, знали, что он не пьет, а референт все долдонил: «Да он же пьян».

Кто-то догадался позвать Красковского – начальника управления кадрами Госстроя. Он был опытный гебист и большой мастак расхлебывать неординарные ситуации. Кроме того, он был неплохим специалистом в вопросах, связанных с выпивкой. Он взял Панько под руку и увел в свой кабинет. Инцидент был исчерпан.

Сам Красковский с удовольствием посещал все юбилеи в различных институтах как представитель руководства. Он всегда произносил тосты зычным голосом и читал стихи. Но на следующий день после таких юбилеев он пребывал в весьма мрачном состоянии, ссылаясь на ухудшение здоровья по различным причинам.

Однажды я был свидетелем такой тяжелой депрессии у Павла Антоновича, когда он забрел в одно из управлений.

– Что с вами? – спросил начальник управления.

– Да плохо себя чувствую. Наверное травматический радикулит. Вчера дома была перестановка мебели – пришлось поднять холодильник. – Наверное, холодильник был наполнен водкой, – предположил догадливый Скура-товский принюхиваясь. Красковский быстро покинул кабинет.

Эти кабинеты мы посещали очень часто, особенно в период гонения на архитекторов, так как приходилось показывать чиновникам все более-менее крупные проекты. Особенно доставалось экспериментальным проектам.

Каждый год в ноябре выяснялось, что остаются неизрасходованные деньги на экспериментальное проектирование. Поскольку я уже выполнил несколько проектов общественных зданий, и они понравились, у начальства создалось впечатление, что я могу сделать нечто экстраординарное. Эти деньги отдавали мне с предупреждением, что я должен запроектировать что-нибудь «такое-эдакое». Наши ГАПы, которые занимались сельскими производственными зданиями, смотрели на меня с укоризной. До моего прихода эти деньги забирали они. В ту пору было страстное увлечение различными видами доения – «елочка», «карусель» и прочие новинки. Технологи ломали голову, доярки сходили с ума от нашествия новой техники, в которой слабо разбирались коровы. Наш отдел постоянно посещали технологи. Из угла, где сидел Николай Сергеевич, слышался могучий голос крупной дамы – технологички:

– Кнур никогда не приходит в охоту, если его привести к свинье. Он принимает свиноматок только у себя в стойле-отсеке, – говорила она прижимая перепуганного Николая Сергеевича своим мощным торсом к косяку балконной двери. – Эти тонкости вы должны знать.

Один технолог даже прижился в нашей мастерской. Человек он был пожилой и очень обстоятельный. Он не курил, но участвовал во всех перекурах, проходивших на лестничной клетке. Он был большой гурман и любил побеседовать на эту тему.

– Борис Васильевич, а что такое акклиматизатор?

– Это тако-то сооружение на птицеферме. От тако-то дело. О! Хотите посмотреть – поезжайте на птицефабрику. Там интересно. Можно хорошее жировое яйцо приобрести. Так-то. Или, к примеру, цыпленка. От тако-то дело. А ежели его зажаришь, да с чесночком… К нему неплохо рюмочку вермута. А запах… Извиняйте, а я пойду перекушу.