Времени тонкая нить. Кирилл Лавров - Михаил Константинович Зарубин

class="p1">В защиту города Лавров сказал свое веское слово. Когда кто-то заявил, что в старом центре Петербурга вообще нельзя ничего строить и трогать, Кирилл Юрьевич возразил в том смысле, что живой город должен развиваться. Потому строить нужно, строить можно. Но — бережно и с умом. Так, чтобы не потерять его исторические и архитектурные ценности.

— Город наш уникален как раз тем, что он и большой музей архитектуры под открытым небом, и обычный растущий мегаполис. Без этого нет Петербурга. А я, — сказал он, — люблю наш город.

Беда, которая в год нашей театральной стройки только еще намечалась, сегодня растет с угрожающей быстротой. Не успели как следует разобраться, с чего это вдруг пошли опасные трещины по вечным, казалось, неколебимым фасадам Адмиралтейства и Исаакиевского собора, как та же порча и в тяжелой форме перекинулась на Юсуповский дворец, прошлась по многим другим, именитым и не очень, представителям старопетербургской архитектуры. Откуда?

По этому поводу имеются два основных и прямо противоположных мнения. Первое: срок пришел. Какого бы мирового значения архитектурные памятники ни были, они тоже стареют и необратимо дряхлеют. Кто-то даже попенял зодчему Захарову, что не на месте поставил Адмиралтейство, и тем ускорил процесс. Не рассчитал, мол, что по прошествии определенного количества лет прибрежные грунтовые воды подточат опору фундамента. Что и зафиксировали нынешние трещины как первые симптомы этой болезни.

Второе мнение: Петербург планировался, возводился разом, дальнейший его рост строго регламентировался. И возможности этого роста в центральной части города к середине прошлого века с учетом зыбкости почв болотистой приневской равнины были, в основном, исчерпаны. Потому даже в советские времена центр города не трогали. Застраивались исключительно окраины. А вот нынешний строительный бум бесцеремонно вторгается в старый город, отсюда все неприятности. Вывод: оставить исторические районы Петербурга в покое, иначе все рухнет.

Есть и третье мнение, близкое к тому, что излагал нам тогда Лавров: внимательно следить, как отражаются строительные работы, с самого их начала, на близлежащих зданиях. Немедленно останавливаться, как только будет замечена опасность. Разумеется, бурить пробные шурфы, чтобы проверить грунтовые особенности участка, на котором будет сооружаться фундамент, и так далее. То есть работать аккуратно. Необходимые приемы такой работы давно заложены в правила организации всякого строительства, и настоящий профессионал не может не быть работником аккуратным. Иначе тот самый строительный бум из созидательного превратится в разрушительный.

По одной из версий, Юсуповский дворец пострадал как раз от грандиозной стройки поблизости. Вернее, от поспешности, от той профессиональной неаккуратности, с которой она велась. А Исаакий, Адмиралтейство — от непродуманного выбора прокладки ближайших линий метро, как считают некоторые специалисты. И, кроме того, основательных земельных работ во дворе монферрановского «Дома со львами».

Задача власти, и нас всех, горожан — спасти каждый дом, проводя гуманную реставрацию. Но таких примеров, к сожалению, мало. Архитекторы хвалят Новую Голландию, но ведь и там снесли все, что формально не считалось памятником, в том числе лабораторию Дмитрия Менделеева и опытный бассейн, а в нем испытывались модели первых российских судов. Скоро внутри Новой Голландии построят грандиозный Дворец фестивалей, и знаменитая арка Вален-Деламотта на его фоне будет выглядеть детской игрушкой.

А вторая сцена Мариинского театра? Поверив таланту иностранного архитектора, снесли Дворец культуры Первой пятилетки и часть старинного Литовского рынка. Проект оказался неподходящим, а в результате — ни дворца, ни сцены…

Все это имеет прямое отношение к нашей истории о строительстве маленького корпуса театра. Мы работали на одной из таких площадок в центре города, где строителям, как докторам, прописано в первую очередь чтить заповедь «Не навреди».

Среди множества трудностей, объявившихся при изыскательских работах, главной оказался подбор проектной организации. Два ведущих института — ЛенНИИпроект и Ленгражданпроект — наотрез отказались, ссылаясь на занятость. Причина на самом деле была в другом: денег не густо, а мороки много. Другие, менее «звездные» институты, тоже вежливо ушли в сторону.

Но мир не без добрых людей. Помогли инженеры, с которыми мы в свое время работали на оборонных объектах. Нашим помощником стала компания «Миньков, Герасимов и партнеры». По проекту получилась административная пристройка в виде трехэтажного здания на высоких опорах. На уровне партера запланировали разместить служебный вестибюль. Из него специально спроектированный проход вел в служебную часть театра и в пристройку, о которой беспокоился Лавров. На первом этаже разместили административные помещения. Благодаря этому попасть на этаж можно и по внутренней лестнице пристройки, и по проходу со стороны театра, и по реконструированной лестнице склада декораций. Удобно всем.

На втором этаже — кабинет руководителя театра, конференц-зал, театральное кафе. Все это стало единым пространством со старыми помещениями.

Мастерскую главного художника и большую комнату отдыха разместили на третьем этаже. Ее можно было использовать под бильярдную, о чем мечтали многие актеры. Тут же отдельные выходы на прогулочную террасу, где можно любоваться Фонтанкой.

В основном здании театра благодаря такому решению освобождались дополнительные площади, а значит, появлялись и новые удобства для зрителей.

Учли вроде бы все запросы и требования. Но вот тут-то и выяснилось, что они могут в корне измениться. В конце 2001 года Кирилл Юрьевич добился выделения средств на строительство корпуса. Сработал авторитет мастера и наступающий праздник 300-летия города. Скоро был объявлен открытый конкурс на проектирование и строительство административно-хозяйственного блока для БДТ. Так что на вполне мог обойти какой-нибудь удачливый соперник, чьи идеи вдруг бы да понравились жюри конкурса больше, чем наши. Это вовсе не исключалось.

Главное условие конкурсов, торгов, аукционов — одно: победит тот, кто назначит меньшую цену и меньший срок исполнения заказа. И никаким законом не предусмотрено наказание для тех авантюристов, которые могут победить в конкурсе, но ничего не сделать. В чем и ущербность этой процедуры. Она не учитывает реальные возможности, уникальность, художественный дар или, наоборот, заведомую бездарность претендентов. Потому «дешевые» и шустрые подрядчики могут оказаться очень даже дорогими по причине своей беспомощности. Это же очевидно, и не так редко происходит. Почему же ничего не меняется? Когда я об этом спрашиваю высоких чиновников, мне задумчиво отвечают: чтобы отладить конкурсные процедуры, требуется время. Хочется задать встречный вопрос: сколько лет нашим радикальным экономическим реформам? Ответ — почти двадцать. Столько же лет этому странному, мягко говоря, порядку наших конкурсов. Между прочим, за этот период в послевоенные годы был восстановлен Ленинград, да и вся страна. Если глупость живет так долго, значит, это кому-то выгодно. Иных ответов у меня нет. А во многом благодаря такому примитивно-рыночному отбору и царят на городских стройках деловые ребята, готовые любой исторический