Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка - Алан Филпс

сама отодвинула тяжелый засов и открыла ворота. Луиза въехала во двор и остановилась около парадного подъезда. На фоне ее ярко-красного джипа принадлежащая дому ребенка старая блекло-серая “волга” с красным крестом на боку выглядела особенно убого. Женщины в белых халатах сгрудились у двери, пока Адель сама разгружала машину и носила коробки внутрь.

Когда подарки были пересчитаны и переписаны, Луиза спросила, не может ли благотворительная группа помочь чем-нибудь еще. Адель опустила голову и, уставясь в пол, пробурчала:

— У нас есть все что нужно.

Воцарилась неловкая тишина. Тогда в разговор вмешалась женщина в толстых очках:

— Адель Владимировна, а как насчет стиральной машины? Наша уже несколько месяцев не работает.

— Да-да, вот машина нам нужна. Обсудите это с Луизой.

Оставалась еще одна коробка с подарками, и Сэра поняла, что получила неожиданный шанс.

— Мы привезли немного игрушек. Конструкторы и все такое. Можно раздать их детям?

Вперед шагнула еще одна женщина в белом халате. Она представилась Жанной и сказала, что занимает должность главного дефектолога. Судя по интонации, с какой она это произнесла, — далеко не последнюю в здешней иерархии. Впрочем, Сэра так и не поняла, что означает мрачная должность “дефектолог".

Жанна провела иностранок по коридору. По каменной лестнице с холодными, выкрашенными в коричневый цвет перилами на железных прутьях они поднялись на второй этаж и вышли в довольно просторный холл. На полу лежал ковер, вдоль стен стояли красные пластиковые диваны, в углу на подставке красовалось анемичное растение. Ни одного человека здесь не было. Вообще до сих пор они не видели ни единого признака присутствия в доме детей. Жанна подвела их к тяжелой двери с надписью “Третья группа”. В помещении находились мальчики и девочки лет четырех-пяти, одетые в кошмарного вида одинаковые рубашонки и застиранные голубые колготки. На общем фоне выделялась лишь одна девочка — вне всяких сомнений, любимица воспитателей, о чем говорили и платьице в горошек, и большой белый бант в волосах, и кукла в руках. Сэра присмотрелась к детям. У многих личики были в диатезной сыпи, у некоторых мальчиков виднелись синяки и царапины.

За столом, спиной к детям, сидела воспитательница и что-то строчила в тетради.

На полу стоял кукольный домик и валялось несколько дешевых пластмассовых игрушек. Более интересные игрушки стояли за стеклом в шкафу — очевидно, предназначались для показа гостям. Один мальчик колотил другого пластмассовым обломком непонятного происхождения. Воспитательница оторвала взгляд от тетради, повернула голову и крикнула: — А ну прекрати!

Она даже не поздоровалась с гостями.

Дети тесно обступили вновь пришедших. Ручонки сами лезли в принесенные пакеты, со всех сторон слышалось:

— Мне! Дай мне!

Пока малыши разбирали Луизино печенье, дефектолог обвела их рукой и сказала:

— Это олигофрены, все до единого.

Сэра спросила, что означает слово “олигофрен”.

— Ну, слабоумие, — пояснила дефектолог и показала на смуглую девочку в клетчатом платье. — Вот, например, эта девочка. Мать наркоманка, отец вернулся к себе на Кубу. Раньше ее хоть бабушка навещала, а теперь никто не ходит. Умерла, наверно.

При этих ужасных словах у девочки сморщилось лицо, однако дефектолог этого как будто не заметила. Она уже показывала на мальчика в красной рубашке и розовых шортиках:

— Этот у нас с рождения. Его на вокзале нашли. Мать родила в Москве, а потом уехала куда-то в Латвию. А у этого мать живет в интернате, от уборщика забеременела.

В последующие месяцы Сэра довольно часто посещала детские дома и поняла, что бездушное отношение персонала к детям не исключение, а норма. Однако на нее безжалостные слова дефектолога, произнесенные в тот декабрьский день, произвели неизгладимое впечатление.

“Я ушам своим не верила, — рассказывала впоследствии Сэра. — Так называемый дефектолог говорила все это при детях, словно они были глухие или до того тупые, что ничего не понимали. Помнится, у нее было такое приятное материнское лицо, но на подопечных ее материнские инстинкты почему-то не распространялись. Тогда я поняла: персонал исходит из того, что все эти дети прокляты от рождения и им от этого проклятия никогда не избавиться.

Я взяла на руки девочку с плохо постриженной головкой, — продолжала Сэра, — посадила ее к себе на колени и дала игрушечную лошадку с седоком. Естественно, я ожидала, что от малышки будет так же сладко пахнуть, как от моей дочурки, ее ровесницы. Ничего подобного. На меня повеяло запахом грязного тельца, давно не стиранной одежды, в общем заброшенностью. Конечно, меня удивило, как такое крупное учреждение может обходиться без стиральной машины”.

Спросив разрешения у дефектолога, Сэра и Луиза открыли пакеты с игрушками прямо посреди комнаты, и дети бросились к неожиданно свалившемуся на них сокровищу. Они разбирали яркие фигурки на части и собирали их снова, утоляя жажду разноцветья. Дергали за ручки и нажимали на кнопки, устроив какофонию из смеха, визгов и криков.

Устроенный в третьей группе счастливый хаос, как довольно быстро сообразила Сэра, не соответствовал строгим правилам дома ребенка, и несколько минут спустя дефектолог подала знак, что пора уходить. Напоследок она сказала воспитательнице:

— Я зайду попозже и заберу игрушки к себе кабинет. Это развивающие игрушки, и дети должны играть с ними только под моим присмотром. А то еще переломают.

Сэра открыла было рот, чтобы возразить, но Луиза успела ткнуть ее локтем в бок. Воспитательница выскользнула в коридор следом за ними:

— У меня перерыв.

Ключом она заперла дверь, за которой остались двенадцать ребятишек, и побежала вниз по лестнице. Сэра хотела спросить, кто же присмотрит за детьми, но прикусила язык.

Шагая к лестнице, Луиза и Сэра обратили внимание на надпись на двери: “Вторая группа”.

— Может быть, тут тоже есть дети? — спросила Сэра у дефектолога. — Давайте отдадим им оставшиеся игрушки.

— О нет, здесь только тяжелые — неизлечимые. Им игрушки не нужны. Все равно играть не умеют.

Что-то в словах дефектолога подтолкнуло Сэру на решительный поступок. Ей вдруг показалось необходимым заглянуть внутрь.

— Пожалуйста, разрешите нам с ними познакомиться.

С видимой неохотой дефектолог открыла дверь. Вошедших приветствовала полная тишина. После шумной встречи в предыдущей группе эта комната на секунду