С неврозом по жизни - Андрей Курпатов

Ибо страх – наследственное, основное чувство человека;страхом объясняется все – наследственный грех и наследственнаядобродетель.

Фридрих Ницше

Позывы на экстренную дефекацию возобновились у Алексея вармии, и ему не раз приходилось обращаться по этому поводу в санчасть.Поскольку же военные врачи как огня боятся дизентерии, то всякий раз при такомобращении его немедленно госпитализировали. Это позволяло Алексею избегатьнекоторых нагрузок, давления со стороны сослуживцев, а также других «тягот илишений воинской службы». Конечно, он не симулировал свои позывы, простоорганизм Алексея еще со школьной скамьи приучился именно таким образомреагировать на стресс. Теперь же, нежданно – негаданно, этот физиологическийсбой стал приносить пользу, а подсознание Алексея быстро уловило, что с помощьюпоноса можно облегчить армейскую жизнь.

После нескольких таких госпитализаций врачи части, гдеслужил Алексей, выяснили, что никакой дизентерией тут и не пахнет. Иподсознательные отлынивания Алексея от «тягот и лишений» накрылись меднымтазом. Тут как нельзя кстати подоспел второй год службы – стрессы поуменьшилисьи необходимость сачковать отпала. Повторяю, все эти отлынивания осуществлялисьАлексеем неосознанно, на сознательном же уровне он связывал своижелудочно-кишечные расстройства с тем, что курит иногда на голодный желудок.Как раз на втором году службы он эту вредную привычку забросил. То есть всесовпало один к одному.

После увольнения в запас он поступил на службу в МВД, где,подучившись, получил звание прапорщика. Работа обещала быть интересной и в мерунепыльной, но возникло одно обстоятельство… Бойцов подразделения, в которомтеперь служил Алексей, стали направлять в Чечню, где шли тогда самые настоящиебоевые действия, о чем, конечно, нашему герою было хорошо известно. Угрозаотправки на фронт нависла над всеми, но с Алексеем случилась оказия – у негоснова возобновилась его «медвежья болезнь». Первый раз это состояние возниклокак раз перед выездом его группы на задание (кого-то они должны были в нашейсеверной столице обезвреживать). По дороге припекло так сильно, что Алексеюпришлось даже остановить машину, выскочить из нее с автоматом наперевес ибежать в ближайшее кафе, но не за чашечкой кофе, как вы догадываетесь, а по«большому делу». Ситуация вышла и пикантная, и дурацкая одновременно.

Мнение в конечном счете определяется чувствами, а нерассудком.

Герберт Спенсер

Алексей стал переживать, что подобный приступ можетповториться, и, как назло, чем больше он переживал по этому поводу, тем чаще унего возникали проблемы со стулом. Постепенно эта тема стала в его жизни самойсерьезной. Где бы он ни оказался, что бы он ни делал, прежде всего должен былрешить один вопрос – где тут туалет, не занят ли и каким образом туда можномаксимально быстро добраться. И только если заветная дверь оказываласьнеподалеку и посетить это заведение можно было в любой момент, он успокаивалсяи, что самое интересное, мог хоть целый день провести без всяких потуг на дефекацию.Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что никакого заболеваниякишечника у него нет, однако объяснить эти состояния как-то иначе Алексей немог, поэтому предпринимал многочисленные обследования. Диагноз «здоров» звучалдля него как приговор. «Что со мной?» и «Что делать?» – вот два вопроса,которые отныне не давали ему покоя.

Павшие герои не имеют детей. Если самопожертвование будетпроисходить на протяжении нескольких поколений, то можно ожидать, что гены,благодаря которым становится возможен героизм, будут постепенно исчезать вовсей популяции.

Е. О. Уилсон

Впрочем, для меня, как психотерапевта, эта ситуация вовсе неказалась странной. Чтобы убедиться в правильности своих предположений, я задалему достаточно простой вопрос: «Алексей, а что, ваши до сих пор в Чечнюездят?». «Да, все уже – кто два, кто три раза бывали в командировках», –протянул Алексей. «А ты-то сам ездил?» – словно бы невзначай поинтересовался я.«Да что вы, как же я могу с „этим“ в Чечню поехать?!» – эмоциональная реакция,а она была бурной сверх всякой меры, выдала Алексея с головой. Страх передпоездкой в Чечню на войну, страх быть убитым, крепко-накрепко сидевший в егоподсознании, сообщил мне этой бурной эмоцией о своем присутствии. Да, с «этим»в Чечню ехать никак нельзя, а потому можно смело смотреть своим отвоевавшимтоварищам в глаза: «Я не отказник, я не струсил, просто я не могу!».

Сознание и подсознание Алексея нашли компромисс:подсознание, руководимое страхом смерти (а у Алексея он оказался лишь простоболее выраженным, нежели у других его сослуживцев) [3],потребовало от сознания саботировать рискованные действия, могущие привести ксмерти. Сознание, со своей стороны, не могло допустить никаких проявленийтрусости. Поэтому пришлось придумывать симптом, благо за претендентом на этуроль далеко ходить не пришлось: «медвежья болезнь» нашему герою была ужезнакома по прошлому опыту. Более того, она неоднократно выручала его прежде, вовремя службы в армии, а подсознание такого не забывает. Впрочем, повторюсь, всеэто понял доктор, а Алексей о причинах своего симптома и не догадывался!

Воин на поле боя победил армию из тысячи человек. Другойпобедил себя, – и он более велик.

Дхаммапада

Парадокс этой истории, отличающий ее от большинствааналогичных, заключается в том, что этот невротический симптом в каком-тосмысле действительно обезопасил своего носителя. На войне все-таки большешансов погибнуть, нежели в мирной жизни. Впрочем, подобная закономерностьпрослеживается редко, чаще встречаются иные случаи, когда человек, пережившийнекогда серьезныеи фактические угрозы своей жизни, становится заложником своегоперепуганного подсознания. Опасности начинают мерещиться такому человеку везде,хотя никаких реальных угроз уже нет и в помине. С другой стороны, неврозАлексея весьма и весьма злокачественен, ведь ему надлежало признаться себе всвоем страхе, признаться себе в том, что он таким образом – с помощьюневротического симптома – спасает себя от поездки на фронт. Конечно, это не еговина, но… Вот в этом, собственно, и вся проблема: сознание и подсознание играютв слишком злую игру.

Скажу пару слов про психотерапевтическое лечение. Оносостояло из трех частей. Во-первых, «починить» нервную регуляцию актадефекации, т.е. поправить разболтавшийся рефлекс, и с этим мы справилисьбыстро. Во-вторых, сознанию нужно было признать все те нелицеприятные для неговещи, о которых мы говорили выше. Что ж, Алексей проявил большое мужество,поскольку признать свои страхи сложнее, чем не бояться вовсе. Он справился и сэтим. После этого Алексею необходимо было решить, как жить дальше. Наверное, онвсе сделал правильно: уволился из МВД и теперь успешно работает «на гражданке».Если бы он уволился из МВД по инвалидности из-за своей «медвежьей болезни», то,наверное, никогда бы уже не избавился от невроза, поскольку ему пришлось быотыгрывать эту роль до конца. Он уволился не по требованию своего симптома, апринял собственное решение, после того как симптом был уже уничтожен. Этоединственно правильный и возможный путь, ведь потакать невротическому симптомунельзя – от этого он становится только больше. Решения, принимаемые человеком,должны быть его решениями, а не решениями его невроза.