Социальный вид - Мэттью Либерман

Несомненно, изначально способность испытывать страх развивалась для предотвращения физического вреда. Без страха перед опасностью наши предки, вероятно, не стали бы нашими предками, потому что просто не дожили бы до репродуктивного возраста. В страхе утраты близких тоже есть смысл с точки зрения эволюции — он имеет отношение к распространению генов. Но публичные выступления? Дарвин о них не упоминал, поскольку их очевидная связь с физическим выживанием отсутствует. Так чего же мы боимся, стоя перед аудиторией? Говорить все умеют, в общении с друзьями, родными и коллегами никто не тушуется. То есть мурашки бегают не от самого по себе громкого произнесения слов.

Большинство боится публики, причем количество чело­век аудитории не важно: будь в ней дюжина, сотня или тысяча незнакомцев — все равно страшно.

В школьном возрасте я любил смотреть детские телевизионные образовательные программы. В одной из них шестиклассник выступал с речью перед другими детьми. Он забыл слова и стал посмешищем (правда, потом совершил неожиданно смелый поступок и завоевал сердце самой симпатичной девочки в школе). Подозреваю, что многие боятся именно стать посмешищем: ведь это будет означать, что окружающие сочтут их глупыми и некомпетентными и в результате отвергнут. Чем больше аудитория, тем большее количество присутствующих в ней может выказать оратору свое неприятие. А быть отверженными мы боимся.

При этом вряд ли выступающему интересно мнение каждого отдельного слушателя. Но почему нам важно их общее мнение — всех вместе? Потому что быть отвергнутым больно. Вспомните одно-два болезненных происшествия из своей жизни43. Вам представилась сломанная нога или неудачное падение? Но наверняка был хотя бы один случай, связанный с переживанием не телесной, а душевной, социальной боли — утрата или уход любимого человека, публичное унижение. Почему я употребляю слово боль? Потому что на угрозу социальным связям мозг реагирует так же, как на физическую боль.

Начало жизни большого мозга

Зачем наш мозг устроен так, что разбитое сердце болит не меньше настоящего инфаркта миокарда? Одна из причин в том, что самым простым для эволюции способом сделать нас умнее оказался большого размера мозг. Непро­порционально большой объем мозга дает одному биологическому виду умственное превосходство над другим. А как уже упоминалось, у человека относительно тела мозг особенно крупный.

Рожать ребенка с большим мозгом нелегко44 — это подтвердит любая мать. Тело младенца минует родовой канал относительно легко, а вот прокладывающая ему дорогу голова нередко застревает. Срок вынашивания плода обусловлен формой женского таза, и если бы мозг продолжал расти дальше, пока малыш находится в утробе, человеческий ребенок попросту не смог бы родиться естественным путем.

Мозг младенца всего в четыре раза меньше, чем взрослого. То есть три четверти мозга формируются уже после рождения. В утробе он созревает до своего возможного предела, а последующее развитие происходит уже в большом мире. Преимущество именно такого порядка в том, что мозг окончательно формируется в той среде, где в дальнейшем и будет функционировать. Но у рождения ребенка с не до конца сформированным мозгом есть и минусы: младенец не способен самостоятельно выжить — и все из-за незрелого мозга45. Человеческие детеныши рождаются совершенно беспомощными и остаются такими еще несколько лет, существенно дольше, чем у прочих млекопитающих.

Формирование префронтальной коры у человека завершается только на третьем десятке лет жизни46. До некоторой степени описанное относится ко всем млекопитающим, но темпы развития у них все же существенно другие — самыми беспомощными рождаются именно наши дети. Такая особенность — появление на свет с недоразвитой нейронной системой — сформировалась 250 миллионов лет назад, во времена первых млекопитающих; она стала первым шагом на пути эволюционного создания социальных существ, каковыми мы сегодня являемся.

Маслоу наоборот

В 1943 году Абрахам Маслоу, психолог из Новой Англии, опубликовал в престижном журнале статью с описанием иерархии потребностей человека47. Обычно ее изображают в виде пирамиды (рис. 3.1). По теории Маслоу, мы поднимаемся по пирамиде потребностей снизу вверх: сначала удовлетворяем базовые потребности, а потом двигаемся выше.

Рис. 3.1. Иерархия потребностей Маслоу

Источник: Maslow, A. H. (1943). A theory of human motivation. Psychological Review, 50(4), 370

В основании пирамиды находятся физиологические потребности: пища, вода, сон. Следующий уровень касается потребностей безопасности — надежное укрытие и физическое здоровье. Потребности этих двух уровней являются насущными, так сказать, с большой буквы П. Без их удовлетворения невозможно выжить. Остальные потребности пирамиды можно охарактеризовать как «есть — хорошо, а нет — обойдемся», то есть с маленькой буквы «п». Например, мой сын говорит, что ему очень надо еще мороженого, но на самом деле он просто его хочет. И прекрасно без него проживет, пусть даже ему так не кажется. Остальные потребности в пирамиде Маслоу — как дополнительные порции мороженого: любовь, чувство принадлежности, уважение. А самоактуализация — полная реализация своего потенциала — это вишенка на торте.

Спросите любого, что ему нужно для выживания. Скорее всего, он перечислит потребности из нижних уровней пирамиды: воду, пищу и укрытие. Все это необходимо и младенцам. Вот только сами они никак не смогут этого раздобыть, поскольку совершенно не способны к самостоятельному выживанию.

Всем детенышам млекопитающих, от мыши до человека, с момента рождения необходим кто-то, кто станет о них заботиться и удовлетворять их биологические потреб­ности. Но раз так — значит, Маслоу ошибался. Правильным будет поместить социальные потребности в основание его пирамиды. Пища, вода и укрытие не являются основными для ребенка, так как в первую очередь ему необходимы общение и забота. Без социальной поддержки младенцы никогда не станут взрослыми, способными себя обеспечить48.

Потребность в социальных связях тоже начинается с большой буквы П. Как и описанная в главе 2 сеть пассивного режима работы мозга, измененная пирамида Маслоу дает нам важную подсказку о том, кто мы есть. Любовь и чувство принадлежности могут показаться удобством, приятным, но не необходимым. Однако наша тяга к людям сформирована на биологическом уровне, потому что связана с выживанием. Это первый из трех механизмов адаптации поддержания нашей сложно устроенной социаль­ности, а нужда в ней — краеугольный камень всех остальных потребностей.

Боль

В очереди к врачу — трое. Первый жалуется на головную боль. Врач говорит: «Примите две таблетки тайленола и позвоните утром». Второй хромает: «Доктор, я растянул лодыжку». Врач: «Принимайте по две таблетки тайленола в день и позвоните через неделю». Третий, едва сдерживая слезы: «Доктор, у меня разбито сердце. Что мне делать?» Врач без колебаний делает назначение: «Принимайте по две таблетки тайленола в день и позвоните через месяц». Как думаете, правда? Конечно, нет. Ни один доктор ни прописал бы жаропонижающий анальгетик от чувства социальной изоляции. Однако история все равно поучительная, потому что в реакции на нее отображается интуитивная теория боли.