Грехи наши тяжкие - Евгений Лукин

– Ну вот, – удовлетворённо объявляет он, хищно оглядывая кухоньку, не затаился ли где ещё один механический свидетель. – Теперь Большой Брат тебя не видит.

– Он меня и раньше в упор не видел, – хмыкаю я, включая электрочайник. – Кому я, на фиг, нужен?

Мирон смотрит на меня с жалостливой гримаской.

– Наивный, ой наивный… – сетует он. – Видит он тебя, видит! Причём за твой же счёт…

– Ага, жди! – ухмыляюсь я. – За чей угодно, только не за мой. Ни разу эту дрянь не покупал…

– Вот именно! – Мирон таинственно округляет глаза. – Значит, подозрительная ты личность, если не покупал ни разу. За такими-то вот и следят… Ты пойми, – переходит он на жутковатый шёпот, – там… – Оглядевшись, воздевает палец к обезвреженному потолку. – Там наверняка списки уже составляются. Чёрные…

Воды в чайнике мало, вскоре он издаёт громкий щелчок. Мирон вздрагивает, ощерившись при этом ещё сильнее.

Смешной он человек. Родился в двадцатом веке – в нём и застрял. Иногда я спорю с Мироном, но этак, знаете, деликатно, без нажима, чтобы, боже упаси, ненароком не переубедить. Допусти он на миг, будто никакие спецслужбы его не пасут, смысл жизни окажется утрачен, а самооценка упадёт ниже государственного уровня. Нет, пусть уж и дальше воображает себя значимой фигурой.

– Чёрные, говоришь? – Я разливаю чай, открываю сахарницу, втыкаю в неё ложечку. – Слушай, а по какому принципу они составляются? Кто вообще в эти списки попадает? Тебе с лимоном?

– В том-то и штука, что неизвестно! Всё засекречено!.. Ты же знаешь, я с лимоном не пью, – добавляет он, запоздало понизив голос.

– Да ладно тебе… Как ты теперь что засекретишь?

В принципе, я неплохо осведомлён, как и что можно засекретить в наши дни, но хочется соседушку поддразнить.

Мирон подсаживается к столу и, загадочно на меня глядя, размешивает ложечкой пустой чай.

– Сейчас покажу, – несколько даже угрожающе обещает он. – Взгляни-ка в пакете…

Я встаю, беру с порожка непрозрачный пластиковый пакет и достаю из него отнюдь не бутылку, как поначалу ожидалось, но серый цилиндр с сенсорной панелькой управления в торце. На невскрытой фабричной упаковке логотип фирмы «Цимицифуга». Постановщик помех. Он же «клопогон», он же «клоподав». Имеются у него и другие прозвища, но все они малоприличны.

– Вот так-то! – ликует Мирон. – Думают, они одни крутые! На Кремль выходил хоть раз? Или хотя бы на мэрию нашу? Глушат как хотят… А мы с тобой чем хуже?

– Тебе что, денег девать некуда?

– Левый, китайский, – с конспиративной оглядкой поясняет Мирон. – В два раза дешевле, только без гарантии. По знакомству предложили.

– А зачем тогда потолок обметал? Включил бы – и все дела. Проверил бы заодно…

– Да не решил ещё, – в тоске признаётся Мирон. – Брать, не брать?..

– Не брать, – решительно говорю я.

Мирон поправляет старомодные свои очки и смотрит на меня с недоверием.

– Почему?

– А ты сам прикинь. Вот врубишь ты помехи. Ага, подумают! Значит, есть ему что скрывать…

Мирон цепенеет. Собственно, произнося слово «подумают», я имел в виду снедаемых любопытством обывателей, но он-то, параноик, наверняка решил, будто речь идёт о высших сферах и тайных канцеляриях, которые так и норовят внести его, Мирона, в чёрные списки.

– Тут же запросят номер устройства, – со скукой продолжаю я. – А нету номера! Значит, пользуешься нелицензионным оборудованием, из-под полы купленным… А кто таким оборудованием пользуется? Один криминалитет! В бизнесе-то и в политике всё зарегистрировано…

Дрогнувшей рукой Мирон снова принимается размешивать чай, хотя сахару в него он так и не положил.

– Ну и главное. Помехи-то не только на «клопиков» действуют. Вся твоя бытовая электроника тут же заглючит: сотик, компьютер, стиральная машина. Легонько так, но заглючит. Да ещё, не дай бог, у соседей та же хрень начнётся. Хорошо, если морду бить придут, а ну как сразу настучат? Оно тебе надо?

Мирон убит. Не допивши чаю, горестно благодарит за угощение, кладёт устройство в пакет и уходит в глубокой задумчивости.

* * *

Когда-то я работал репортёром. Существовало такое ремесло – основа журналистики, то бишь второй древнейшей профессии, четвёртой власти… и прочая-прочая-прочая. А потом стряслось с нами, неутомимыми поставщиками новостей, примерно то же, что и с литераторами: репортёром возомнил себя каждый.

Хотя почему возомнил? Скорее уж стал. Действительно, какой смысл посылать на место происшествия (да ещё и за счёт редакции!) специального корреспондента, если сенсация спустя каких-нибудь пять минут с момента её возникновения уже гуляет в Сети, и каждый может увидеть всё воочию и с любой точки!

Ни тебе командировок, ни зарплаты, никуда не нужно лететь сломя голову (всё равно опоздаешь) – сиди перед монитором, наудачу подключаясь то к одному «клопику», то к другому, пока не набредёшь на что-либо способное заинтриговать хотя бы крохотную часть почтеннейшей публики.

Разбиваю монитор на шесть окошек и запускаю поисковик. Система давно отлажена. Не в пример дилетантам, мечущимся от Камчатки до Экибастуза и остающимся в итоге ни с чем, я пасусь исключительно в нашем районе, поскольку свято уверен, что везде происходит одно и то же. Впрочем, левый нижний экранчик у меня всегда в свободном поиске (вдруг повезёт!). Время от времени картинка исчезает, залитая серебристо-серым мерцанием, – стало быть, где-то врублен «клоподав». Он же – «клопомор». Иногда сквозь мельтешение искорок слабо проступают контуры людей и предметов. Видимо, работает объективчик последнего поколения, способный кое-как с помехами справляться.

Вот потому я и не советовал Мирону приобретать левак китайской сборки. «Клопики»-то ведь тоже совершенствуются, прогресс на месте не стоит…

Полупрозрачный серенький снегопад помех внезапно перечёркивается чёрным косым крестом, и поставленная неделю назад программа тут же переключается на другой канал. Стало быть, заподозрила, что с данной точки ведётся наблюдение некой силовой структурой. Ну и пусть себе ведётся. Государству я не конкурент.

Остальные пять прямоугольничков исправно выдают изображение вполне приличного качества. На правом верхнем занимаются любовью. Механический шпиончик расположился на потолке весьма удачно – как раз над койкой. Ничего интересного, но я на всякий случай даю увеличение и прибавляю звук. Очень вовремя. Женщина (она снизу) кричит, злорадно оскалясь, прямо в объектив:

– Смотри-смотри!.. Вот это мужик! Не то что ты, огрызок!..

Должно быть, тоже тешит себя надеждой, что бывший её супруг скрежещет зубами перед монитором.

Машинально прерываю поиск, набираю код. Порнуха с крайнего правого экранчика исчезает, а взамен обозначается знакомая до боли спаленка. Сосредоточенная Ольга Марковна сидит за трельяжным столиком и хмуро вглядывается в экран, временами трогая клавиатуру. Что у неё там, хотелось бы знать? Перебираю все возможные углы зрения, но заглянуть через Оленькино плечо мне так и не удаётся.