Цирк чудес - Элизабет Макнил

По пути домой Нелли следует за Чарли туда, где стоял цирковой шатер. Повсюду вытоптанная трава и разбросанный мусор; рядом с обрывком бархата валяется длинная берцовая кость от говяжьей ноги. Нелл поднимает с земли горбушку черствого хлеба.

– Он будет хорош, если размочить в бульоне, – говорит она.

Угли костра еще теплые, когда она шевелит их пальцами ноги. Поворачиваясь, чтобы уйти, она видит, что остался один фургон, укрытый в тени старого дуба. Охваченная беспричинным страхом, она роняет горбушку и убегает.

Танцоры топают, ухают и хлопают. Восходит луна, горит костер, перед которым греются собаки, а старый Джеймс пиликает на скрипке. У нескольких человек есть тамбурины, и они задают ритм, поднимая руки и покачивая бедрами. Девушки танцуют с развевающимися лентами, вплетенными в волосы.

Нелл сидит на стожке сена у края танцевального круга. Ее брат кружит Мэри, похожую на белоснежный вихрь, она откинула голову так далеко назад, что Нелл видит ее ребристое горло. Ее выступающий живот уже хорошо заметен, и время от времени она похлопывает по нему в знак того, что ей нужно передохнуть. Люси, которой столько же лет, как и Нелл, нянчит новорожденного младенца, чьи поджатые губы похожи на крошечный розовый бутон.

Нелл прикасается к своему пустому животу. Говорят, что она будет хорошей, доброй тетушкой, и этого достаточно. Другие парни и девушки начинают разбиваться на пары. Они поправляют друг другу волосы, громко перешептываются и хихикают над общими шутками. Нелл подтягивает ноги и кладет голову на колени. Она гадает, каково это – находиться на грани большой жизненной перемены от детства к материнству. Иметь собственную маленькую комнату с дровяной плитой, горшками и кроватью. Свою комнату, которую можно содержать в чистоте и жить там. Вместо этого Чарли и Мэри каждое утро будут переступать через ее матрас, а она будет отскребать их сковородки и возиться с их детьми.

Чарли прерывает танец и подходит к ней, разгоряченный после быстрого вращения.

– Потанцуй со мной, – говорит он и тянет ее за руку.

Его глаза ярко блестят в свете костра. Нелл качает головой; ей уже кажется, что все смотрят на нее. Она замечает косой взгляд Ленни и ощущает другие взгляды, которые могут выражать лишь презрение.

– Пошли, – уговаривает Мэри. – Вот, выпей-ка.

Мэри протягивает бутылку джина. Нелл хватает ее и делает глоток, потом другой, пока не выпивает полбутылки. Она чувствует действие спиртного как резкий шлепок по затылку. Деревья размываются по краям, но ей нравится внезапная храбрость, как будто она стала совершенно другим человеком.

– Аккуратнее, – предостерегает Чарли и придерживает ее за плечо.

– Иди потанцуй, – говорит Мэри. – Чего ты боишься?

– Давай, – присоединяется Люси, поглаживая своего малыша. Кто-то еще толкает ее вперед.

Нелл прикасается к лентам в волосах. Тепло от выпивки начинает распространяться наружу из ее живота, и она позволяет брату увлечь ее в круг танцующих.

Чарли берет ее за руку, крутит перед собой раз, другой, и она начинает улыбаться. Сначала она скованна и ее ноги механически переступают по земле. Она уверена, что люди будут смеяться над ней, что она неуклюжая, как неоперившийся птенец. Кто-то передает ей чашку, она залпом выпивает содержимое, морщится и вытирает рот ладонью.

– Быстрее! – говорит Чарли. Они откидываются назад, и мир проносится мимо нее. Ее суставы разогреваются, и, когда Чарли отпускает ее, она начинает работать руками в такт барабанам.

– Да! – кричит Мэри и встает сбоку.

Чарли ловит ее взгляд и пускается в бешеный пляс – так же, как они делали с Нелл, когда оставались дома одни. Она присоединяется к нему: голова запрокинута, руки подняты в воздух, ноги топают по земле. Все ее страхи уносятся прочь. Почему она раньше не могла как следует танцевать под скрипку и барабанный бой? Почему всегда сидела с краю и пряталась? Музыка гудит внутри нее и содрогается, как второе сердце.

Нелл отрывается от остальных, качает бедрами, раскидывает руки и снова начинает кружиться под общее гиканье, прыгая с носка на носок. Боль в плечах прошла. Она знает, что все пялятся на нее, но это не имеет значения. Когда ее косы обвиваются вокруг шеи, она танцует точно так же, как и остальные девушки, захваченные восторгом бездумного кружения, пока они не начинают спотыкаться. Хриплый смех вырывается из ее горла. Свободна, она наконец свободна. Ее рука снова в руке брата, и он ведет ее в центр круга. Кто-то восклицает: «Нелл!» – то ли с восторгом, то ли с удивлением. Ее ладони вспотели, волосы липнут к лицу. Она потеряла ленту, но ей все равно, она ничего не замечает. Пока Нелл кружится, переходя из рук Чарли в руки Мэри, она одна из них.

Джаспер

Когда Джасперу было четырнадцать, а Тоби – двенадцать лет, отец вручил им подарки на Рождество. Он привел их в гостиную и объяснил:

– Это микроскоп и фотографический аппарат. Два разных способа изучения мира.

Джаспер приставил глаз к холодному цилиндру, но увидел только серую мглу. Тогда его отец положил под микроскоп луковую кожицу, покрутил регуляторы настройки и сказал:

– Вот, смотри.

Перед ним распустилась целая вселенная. Там, в десятикратном увеличении, Джаспер увидел идеальную кирпичную стенку, не видимую для невооруженного глаза.

– А как работает мой аппарат? – тихо спросил Тоби. Джаспер заметил его завистливый взгляд в сторону микроскопа.

Когда Джаспер раздавил маленького жука и поместил его на предметное стекло, он подумал, что его отец понимал разницу между своими сыновьями. Тоби был зрителем, который довольствовался внешним наблюдением за жизнью и редко принимал в чем-то активное участие. Джаспер был любознательным и стремился распознать внутреннее устройство вещей, разоблачать иллюзии, чтобы видеть истинное устройство мира.

Для Джаспера микроскоп был порталом в неведомое, средством познания тайн природы и причин ее удивительной точности и согласованности. Он понимал тщательный замысел любого организма. Он выкладывал на предметное стекло мертвых муравьев (чудовищных драконоподобных существ с устрашающими лакированными жвалами), блох, мух и пауков. Иногда он разрешал Тоби заглянуть в холодный окуляр и разделить свой восторг исследователя и организатора. Они изображали Джаспера видным ученым, а Тоби – его фотографом-ассистентом. Они только что вернулись из джунглей Борнео, где выслеживали орангутангов и редких мотыльков.

– Ты фотографируй, а я буду разгадывать загадки, – говорил Джаспер. Ему доставляло удовольствие думать о себе как о властелине этих царств, о человеке, который находит во всем смысл и предназначение. Весь мир можно было разложить на предметном стекле и овладеть им.

Теперь Джаспер испытывает сходное чувство, пока наблюдает за Нелл. Когда он видит ее сидящей на стожке сена, то испытывает острое разочарование. Она выглядит такой обыкновенной, такой незаметной… Просто девушка, испещренная родимыми пятнами и робкая, как котенок. Он сделал себе имя, потому что его «чудеса» сами по себе являются одаренными актерами. Сочетание таланта и умелого руководства возвышает его представление над тысячами человеческих курьезов, выставленных в витринах уличных лавок и в Египетском музее, где уроды неподвижно стоят на подставках. Он научил свою великаншу жонглировать, а ходячий скелет – прыгать через обручи. Стелла чирикает по-птичьи и летает на трапеции. Но эта девчонка выглядит совсем бесталанной.

В глубине души он понимает,