Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму - Марта Петерсон

В свободное время в Паксе мы встречались с другими парами и смотрели фильмы, которые нам присылало американское военное командование. Фильмы приходили на больших бобинах, упакованных в металлические коробки, пленка фиксировалась бумажной лентой с надписанным на ней порядковым номером фрагмента, чтобы не перепутать последовательность. Время от времени мы смотрели фрагменты не по порядку, потому что кто-то ставил на проектор не ту бобину. Часто мы даже не понимали этого, пока бобина или, хуже того, вся картина не подходила к концу. Все зависело от количества выпитого в ходе просмотра. Мы также встречались за ужином — иногда только парами, иногда вместе с холостяками. Разговоры были довольно однообразны — в нашу глушь доходило не слишком много вестей и спортивных новостей, а потому нам нечего было обсудить. Как правило, мужчины говорили о работе, а женщины — о местных горничных и трудностях жизни в Паксе. Со временем совместные вечера становились все менее интересными, потому что истории и жалобы повторялись снова и снова. Именно поэтому новичков на базе встречали с такой радостью: они приносили с собой свежие темы для разговора и позитивный настрой.

Помню, однажды мы собрались у Джерол и Тома, чтобы выпить вина и поесть сыра. Не знаю точно, какой у нас был повод, а может, повода и вовсе не было. Тогда я рассказала историю, после которой все расхохотались до слез. Я не забыла ее до сих пор. “Пару дней назад, когда мы с Джоном спали, я сквозь сон почувствовала, как что-то щекочет меня по бедру. Не открывая глаз, я чувствовала щекотку все выше, думая, что меня ласкает мой любящий муж. Я медленно поднесла руку к бедру и тотчас проснулась. По моей ноге полз огромный жук. Отбросив одеяло, я вскочила с кровати и замахала руками, чтобы скинуть насекомое на циновку. Разглядев здоровенного черного жука на полу, я размазала его тапкой. Джон даже не пошевелился. Он все проспал. Мой герой”.

В Паксе меня не переставало удивлять, что за углом шла серьезная война, но мы жили обычной жизнью, не боясь никаких потрясений. Мы завтракали, обедали и ужинали. Но выходных у нас не было. Джон работал семь дней в неделю. Мужчины лучше женщин знали, сколько человеческих жизней уносит война, потому что их солдаты и лаосские летчики, летавшие на Т-28, регулярно погибали.

20 августа 1971 года

Сегодня я облетел почти весь ВО IV. Прекрасные угодья. Буйство зелени, множество водопадов, холмистые районы, висящие прямо над плато облака. Красота. Легко забыть о ВНА, “Патет Лао”, наших солдатах, которые тащат по густым джунглям свои орудия труда и оставляют позади кровавый след и тела после жутких катастроф. Повсюду лишь безмятежность и спокойствие зелени. Ирония в том, что ни одна сторона не сражается за красоту этих мест — борьба идет за туманную, банальную идеологию. Кому нужна идеология, когда стоишь на вершине горы и смотришь на глубокие долины и быстрые водопады? Глупость человеческая не знает границ. Если бы только человек научился ценить простые вещи, не вдаваясь в тонкости жизни! Пусть сомнения раздирают тех, кому нравится заботиться о бессмыслице. К несчастью для нас, именно такие люди обычно выбиваются в лидеры.

Рождество 1971 года мы хотели провести дома. Джон редко брал выходные, но пообещал мне, что в этот день останется со мной. Я сидела у любимого круглого журнального столика, собирая большой пазл, который нам прислала моя кузина Шэрон. Находя место для одних фрагментов, я раскладывала другие по цветам. Вдруг зазвонил телефон. Серый Лис сказал Джону, что один из офицеров ВО, Раттана, улетел на самолете проверить свои войска на месте базирования, а теперь его самолет пропал. Джон ушел без промедления. Хотя лаосцы были уверены, что американцы владеют магией и это делает их неуязвимыми, Джон считал себя в ответе за других американцев и знал, что смерть может настигнуть любого из них. К счастью, в конце концов они нашли Раттану, самолет и пилота. Все были в порядке. Американская магия сработала и на этот раз. Но случай с Раттаной, конечно, испортил нам Рождество.

На следующий день я велела приходившей ежедневно горничной (с которой мы говорили на разных языках) не трогать мой пазл. Казалось, она все поняла. Как же мне стало обидно, когда я пришла домой на обед и обнаружила, что она оставила рамку на месте, но убрала все остальные детали в коробку! Интересно, что она подумала насчет пазла? Неужели ей не стало интересно, почему я разложила все детали по цветам? Все американки выливали гнев, страх и напряжение из-за жизни в Лаосе, жалуясь друг другу на горничных. Я просто качала головой. Подруги часто утверждали, что горничные воровали их вещи, но эти вещи неизменно находились, когда они вспоминали, куда убрали их на время отлучки. Они стыдливо усмехались и признавали свою неправоту. Но наша жизнь была полна тревог, и мы всегда искали козла отпущения, чтобы выпустить пар. Горничным доставалось не по заслугам. Безмятежная жизнь в Паксе на первый взгляд казалась обычной и предсказуемой, но всегда была сопряжена для нас со страхом, ведь мы знали, что для любой из нас она может обернуться трагедией всей жизни.

Мы с Джоном пригласили в гости нескольких американцев — и семейные пары, и холостяков. Война подступала все ближе, и мужчины переживали, что ВНА войдет в город. В последний день 1971 года ближайшие отряды ВНА остановились в семи километрах — слишком близко, чтобы сохранять спокойствие, учитывая присутствие гражданского населения, то есть американских женщин. Карл неоднократно просил американского посла во Вьентьяне Годли разрешить эвакуацию жен из Паксе во Вьентьян, но посол не хотел, чтобы лаосская армия решила, будто мы сомневаемся в способности войск защитить город. В тот день во время нашей вечеринки всем женщинам было велено собрать по одному чемодану и подготовиться к отъезду рано утром. Джон обрадовался этому, потому что он не мог сосредоточиться на движении войск и тактике, переживая о моей безопасности.

В чемодан я сложила одежду и единственные свои сокровища: украшения и фотокамеру Джона. В аэропорту мы поднялись на борт C-47, пока мужчины провожали нас взглядом, стоя у центра воздушного командования. Холостяк Ной, который не упускал случая пошутить, сказал, что теперь наши мужья наконец смогут ходить с ним по барам, наслаждаясь местными талантами. Все рассмеялись, хотя не обошлось и без слез. А еще было много пива — помню, я даже засунула в сумку пару бутылок “Хайнекена”, прежде чем отправиться на север. Но в этот момент война стала слишком личной: она вдруг вторглась в мою жизнь. Расставаться с Джоном было сложно, почти невыносимо.

Во Вьентьяне жены жили в мотеле неподалеку от комплекса зданий Агентства США по международному развитию (АМР). Нас поселили по двое, что совсем не помогало поддерживать боевой дух, ведь мы переживали все вместе. Мужья регулярно звонили нам, пользуясь нестабильной телефонной связью, и навещали нас по очереди раз в две недели. Когда приезжал муж, соседка жены перебиралась в другую комнату, чтобы супруги могли побыть наедине. Одна пара в этот период даже зачала своего первенца. Интересно, знает ли об этом их сын, которому уже исполнилось тридцать девять лет? Мы не раз напоминали им о столь неоспоримом доказательстве их близости во время той встречи.