Другое завтра. Хроники города, которого нет - Кали Эн

– Джеймс, – тронула его за плечо. – Не стоит.

– Он давно ждет, чтобы ему пересчитали зубы! – все так же держа его за горло, процедил он.

– Не надо.

Резко отпустив, он толкнул его обратно на стул.

Вытащив нож, я стремительно подошла и придавила ногой его причинное место на стуле, попутно приложив лезвие к горлу. Парень издал протяжный звук, и его лицо исказила гримаса боли.

– А теперь послушай меня, урод, – ровным тоном начала я. – О того, что ты сейчас скажешь зависит то, какое будущее тебя ждет. Есть два варианта: либо ты отвечаешь на наши вопросы правильно и может быть тогда проведешь остаток дней своей жизни в камере, или ты продолжаешь молчать и тебя ожидает та же участь, какая была у тех людей, которым не повезло встретить вас на своем пути, а следовательно в вонючей яме с другими останками, – надавив ногой сильнее, увидела, как его лицо приобретает багровый оттенок. – И поверь мне, я сделаю всё возможное, чтобы тебя жрали медленно и с перерывами.

В комнате наступила тишина и было слышно только тяжелое сопение.

– Мы выйдем на пару минут, подумай хорошенько.

Выйдя с Джеймсом из помещения, я хлопнула дверью для подкрепления своих намерений.

– Думаешь он скажет?

– Не знаю, но если ему дорога его задница, то должен. Мне надо отойти, – бросив это, я направилась в сторону уборной.

Брызнув на лицо холодной водой, я подняла взгляд на зеркало. Оттуда на меня смотрела незнакомая мне девушка. Её черты лица были острыми, а глаза выдавали холод и закрытую ярость граничащие с жестокостью. В них не было никакой жизни, которая была когда-то у той девушки из академии. Сейчас это было лицо человека, который внешне был похож на неё, но никогда ею не был.

Закрыв глаза, я медленно выдохнула, и не глянув больше в отражение, вышла.

Около входа столкнулась глазами с Джеймсом.

– Всё в порядке?

– Да, пошли обратно, я думаю, он уже созрел.

Когда мы зашли обратно в комнату допроса, то на лице парня не было и тени той уверенности, что была пятнадцать минут назад. Он сидел прямо, сложив руки в замок перед собой.

– Как успехи? – начал Джеймс.

– Я скажу… – тихо ответил парень.

– Что ещё раз? Прости, а то у меня со слухом в последнее время не очень, – нарочито повернув правое ухо в его сторону, сощурил глаза он.

– Я скажу, – чуть громче проговорил парень.

– Мы во внимании.

– В нашей группе не так много людей, она образовалась недавно. Нашего предводителя зовут Самаэль.

– Дальше.

– Мы жили на заброшенной станции под землей. Там почти нет воды и очень удобное место, чтобы прятаться.

– Где она находится?

– Там уже нет никого.

– Где она находится?

– Там была табличка перед входом, вроде там были написаны цифры один и два, остальное стерто.

– Ты в курсе про нападение на наш город? – задала я вопрос.

– Нет, говорю же, наша группа образовалась не так давно.

– Сколько вас?

– Человек тридцать.

– Что вы собирались делать, когда вас поймали?

– Мы шли за новой партией людей. Самаэль сказал, что тех, кто у нас не хватит и нужно ещё.

Мы с Джеймсом переглянулись, и он задал следующий вопрос:

– Как ты присоединился к ним?

– Мне рассказала про эту группу одна знакомая, и я согласился.

– Как её зовут?

Парень смотрел на свои руки и было похоже, что он не собирается отвечать на поставленный вопрос.

– Как её имя? – громче спросил Джеймс.

Но он молчал. Тело напряглось и его руки крепче сжались в замок.

– Ты оглох?! Её имя?!

– Её зовут Ди, – еле слышно сказал парень.

Две знакомые буквы пронеслись в моей голове словно тревога какого-то бедствия.

– У неё есть полное имя? – подалась я вперед.

Он посмотрел мне в глаза и произнес:

– Да, её полное имя Диана.

Джеймс посмотрел на меня, потом повернувшись обратно к парню, задал следующий вопрос:

– Из какого ты города?

– Из второго.

– Эта девушка тоже из второго города?

– Она жила там одно время.

– А откуда она сама не говорила?

– Нет, она была странной, скрытной и особо не разговорила ни с кем.

– Как она выглядела? – задала вопрос, который терзал меня последние пять минут.

– Ну, красивая такая, только глаза у неё были неживые.

– А поподробней можно? – я снова почувствовала на себе взгляд Джеймса.

– У неё большие глаза карего цвета, это единственное, что мне запомнилось.

– А волосы? Какого цвета были у неё волосы? Может, у них был необычный цвет, например, чёрные с белой прядью?

– Волосы я не видел, она ходила всё время в платке.

Джеймс спрашивал что-то ещё, но я уже не слышала, погруженная в свои мысли. А что, если это она? Значит, тогда Элена не соврала, и Диана жива. Но если это так, следовательно и он с ней. С ними. И когда его поймают, исход будет один.

– Мы закончили! Можете уводить! – крикнул двум охранникам за дверью Джеймс.

Когда мы остались в комнате одни, он посмотрел на меня.

– Ты думаешь это она?

Я перевела взгляд со стены на него, на которую смотрела уже целых пять минут.

– Не знаю.

– Но, если это она, значит и он с ними заодно.

– Мы закончили?

– Да.

– Хорошо, я пошла тогда в свой корпус, хочу собраться к рейду.

Подойдя к двери и собираясь её открыть, я услышала:

– Надеюсь, ты понимаешь, что им не избежать приговора?

– Я знаю, – не оборачиваясь, проговорила я.

– Тогда ты должна понимать, что тебя никто не послушает, когда это произойдёт.

– Не переживай, я знаю наши законы, – толкнув дверь, я вышла в коридор.

Лицо горело, и я поспешила на улицу. Вылетев из здания, остановилась, и закрыв глаза, сделала большой глоток воздуха. Пахло дождём и костром. Этот запах ассоциировался с детством, когда солдаты устраивали посиделки, жаря на углях оленину и рассказывая истории с походов за стену. Мы любили с ребятами подсаживаться к ним и слушать до тех пор, пока нас не загоняли обратно в наш корпус. Все эти рассказы были для меня тогда волнующими и интересными, словно я читала очередную книгу, где герой всегда побеждает зло. Хотелось быть этим героем, который всегда поступает верно и храбро. Который смотрит страху в лицо и не боится отдать жизнь за другого. Где сострадание убивает жестокость, а любовь спасает мир. Но к сожалению, у реальности совершенно другая изнанка. Без лоска героизма и восхищения. Без пути смирения и прощения. Без всепоглощающей любви и сострадания. Без человечности.