Пирс - Ксения Сабио

на тебя! Тьфу! — и уже не стараясь поднять девушку, Авдотья стала пытаться вырвать подол из ее цепких рук. — Тьфу говорю! Дурная! Отпусти! Тебе говорят! Ой, шуму наделаешь! Шо же будет! Тише! Отпусти!

К ужасу Авдотьи, в этот момент вошли два купца, застав эту сцену в самом разгаре. Девушка вспыхнула, вскочила, отбежав в угол, Авдотья, поправив передник, расплылась в скользкой улыбке, и уехавшее набок лицо немного вернулось на прежнее место.

— Это вам, матушка, — сказал Никола, подавая ей мешок соли.

— Ой, счастье-то привалило! — заохала тетка. Она взяла мешок и показно для девушки поставила его на полку. — Не знаю, как вас и благодарить-то, милые купцы!

Сонька злилась, щеки ее пылали, она буквально ощущала на себе взгляды гостей.

— Вы на нее не смотрите, она воспитанная девка, стеснительная больно, — всё с той же скользкой улыбкой она пихнула Соньку в бок, и хотя нижняя часть ее лица безупречно отыгрывала роль добродушной хозяйки, брови и губы никак не хотели возвращаться на место, что делало лицо похожим на маску.

— Это ничего, — прогремел Тарас, — это даже хорошо, — и он залился смехом, понимая все, что здесь происходило в их отсутствие. От этого хохота у Соньки пошли мурашки.

— А ну поди сюды, познакомься с гостями, — мурлыча говорила Авдотья, жестко ухватив за руку девушку, выводя ее напоказ купцам. — Вот это Никола и Тарас, — на последнего она сделала особое ударение, — уж простите, по батюшке не запомнила. Они мимо проезжают, из Питера едуть. Вот, — и она подтолкнула девушку к ним, — а это моя племянница Соня. Можно и без отчества.

Купцы поклонились, Сонька в ответ и не шелохнулась, Тарас взял ее безвольно повисшую руку и поцеловал, рука так же упала обратно. Она глядела на купца, на то, как его губы прикоснулись к ее коже, чувство тошноты подступило к горлу. Только считанные минуты назад она порхала, как бабочка, в абсолютном счастье, и вот не успела она и вздохнуть, как жизнь сделала резкий поворот, отчего же, ей было невдомек, как будто кто-то на небе не был доволен ее счастьем, а может, она и не заслужила его, жила она всю жизнь тяжело, так и нечего ей на радость и зариться.

— Поздоровайся! — шикнула на нее тетка.

Сонька может и хотела бы что-то сказать, да только горло свело и пересохло, и только и получился непонятный звук, похожий то ли на вздох, то ли на стон, и, покраснев как до кончиков волос, она, не глядя ни на кого, уткнув взор в пол, выбежала из дома, проворно проскочив между двумя купцами, стоящими у дверей.

— Дикая, что ли? — глядел ей вслед Никола.

— Что вы, что вы! Просто стеснительная, — оправдывалась Авдотья, опасаясь как бы спесивый характер племянницы не нарушил ее планы.

— Это ничего, это даже хорошо, — отозвался Тарас.

— Как знать, — ответил Никола.

— А давайте чаю! — суетливо и подобострастно предложила Авдотья. — Аль чего поинтереснее? — она подмигнула купцам и нырнула под старые занавески, из-под которых, немного покопавшись, достала бутылку самогону. Гости довольно переглянулись, в рот их, кроме воды, давно ничего не попадало, а тут такое лакомство.

Она усадила за стол купцов, пристроилась рядышком и, немного покачиваясь, глядела на свои ноги, торчавшие из-под юбки, и лишь когда к ней обратился Никола, она, чуть наклонив голову, с милый улыбкой поглядела на него:

— Ну что, матушка, решать как будем? У вас товар, у нас купец?

— Да не один-то купец, а целых два! — и все трое засмеялись, тем смехом, который был ясен для всех троих — искусственный, наигранный, больше напоминающий зубоскальство. Именно таким смехом закрепляются выгодные обоим сторонам договора.

— Матушка, — продолжил Тарас, — я вашу племянницу в жены беру, как свадьбу сыграем, там мы и уедем от вас. Жить она будет хорошо, яки у Христа за пазухой.

— Ну дай бог, сынок, дай бог. Надо это дело отметить! — и она повторно опытной рукой разлила крепкий напиток по чаркам.

— Это дело, — отозвался Никола, заерзав на скамье.

И глянув, как купцы приложились к выпивке, прильнула к чарке сама своими тонкими провалившимися губами. После третьего подхода разговор завязался душевный, купцы уже курили в доме не стесняясь, Авдотья рассказывала шутки и все продавала Соньку, хотя то уже было и не нужно, т. к. Тарас уже, рассчитав, на что будет тратить приданое, с нетерпением ждал свадьбы. Они-то переходили к обсуждению самой свадьбы, даты, то про гостей и стол, то снова впадали в хвастовство, Никола только и дивился, как это он столько лет знал Тараса и даже не догадывался о таком его воображении. Ни грамма правды не было в рассказах пузатого купца, но он с таким жаром расписывал свою имущество и достижения, с особым упоением будущее сделки, что казалось, будто и сам в какой-то миг поверил. Купцы были бедны, как церковные мыши, неудача преследовала их на каждом шагу, соль, которую они перекупали, была порченая, меха старые и низкосортные, к тому же из мешков просто стаями вылетала неизвестно откуда взявшееся моль. Ни одна сделка не проходила гладко, все им приходилось юлить и изворачиваться, чтобы хоть как-то добыть свои любимые рубли. И шло у них все наперекосяк уж бог знает сколько лет. Иногда им казалась, что все это не жизнь, а какое-то недоразумение, игра да и только. Они часто занимали ссуду, конечно же, не могли вернуть и части, потому не могли возвращаться в другие города где были до того, и тем самым постоянно теряли своих найденных худо-бедно клиентов. На что купцы рассчитывали, было сложно понять, жизнь свою они не меняли и почему-то свято верили, что все как-то само собой уладится. Не могло быть иначе, ведь друзья свято верили, что в их бедах виноват кто угодно, акромя них. И вот, когда выпала такая возможность, Тарас тут же с облегчением подумал, что больше он не будет заниматься этим проклятым делом, осядет в деревне, да наконец-то, чем черт не шутит, тут его навряд ли найдут желающие забрать свои деньги назад, хотя, конечно, своими мыслями он ни с кем не делился, оно было и не нужно, там все само уладится, раз уж пошло так, и пойдет дальше, рассудил он. Напротив него сидела Авдотья, так же сально-приветливо улыбалась ему и думала совсем иные мысли: как это судьба так над ней сжалилась, отдаст она эту проклятую Соньку, помашет платочком, а он и увезет ее. Да только будут ей иногда помощь присылать в виде рублика. При этих мыслях