Пирс - Ксения Сабио
Шрифт:
Интервал:
— Мой сынку! — гордо говорил себе Трифон.
— Я устал, давай передохнем часок, я к невестке своей схожу, а вернусь, так снова за дело, — уже сам распыленный от своих успехов тараторил Иван.
— Ступай!
И Иван помчался, он не бежал, но шел так быстро, как будто ноги сами его несли, он без труда нашел дом своей возлюбленной, все такой же, как много лет тому назад. Сердце забилось еще быстрее, «Эх расскажу ей про встречу с отцом, что благословил нас, вот ей счастье», и Иван снова предался светлым мечтам о том, как рада Сонька, он буквально видел ее улыбку, отчего улыбался ей в ответ, он мечтал и все, что было в его мечтах, тут же отражалась на лице. Подойдя к забору, он сбил на бок отцовскую папаху и присвистнул:
— Тут ли красавица живет? — и снова видел в своих мечтах, как Сонька выбегает с крыльца, как Авдотья в слезах от счастья встречает его, целует, величает сыном и благословляет их на любовь, но долгая тишина вывела Ивана из его дремы, он поглядел за забор, у калитки стояла старая кляча, лениво пожевывая истоптанную траву, повозка, наваленная грудой мешков, торчала из за ее большого коричневого зада. — Хозяева! — постучал по забору Иван. Не мог же он ошибиться домом, вон то дерево, где они мелкие лазили за яблоками, а вон там Сонька расшибла коленку, и он нес ее на загривке в дом. Но снова была тишина. Тут только Иван разглядел, что в окне мелькают фигуры, но не смог различить, кто есть кто. «Верно, просто не слышат», — с этими мыслями он отворил калитку, она отпиралась так же, стоило просунуть палец и поднять гвоздок. Парень подошел к окну и уже не так уверенно постучал в него. Окно тут же распахнулось, показалось старое морщинистое лицо Авдотьи, красное-красное, и запах самогона ударил Ивану в нос.
— Вернулась, проклятая — на пьяный распев промычала Авдотья.
— Это я, Иван! Трифона сын, доброго здоровьичка! Тетушка! Соньку покличешь?
Авдотья с секунду соображала, что за черт под окнами у нее стоит, а как смекнула да весь разговор с Сонькой вспомнила, покраснела еще больше, а от сумерек лицо ее казалось уж багрового цвета, она зашипела:
— Пшшол! Пшшшол! Чтоб глаза мои тебя не видели, чтоб духу тепереча твоего тута не было! — и она с грохотом закрыла окно, внутри была видна какая-то суматоха. Иван стоял в полном недоумении. «Что ж это такое? Может, не признала? Уходить теперь? Постоять?» — думал в растерянности Иван.
— Кто там, хозяйка? — прогремел Тарас.
— Ой, батюшка, ходит тут один разбойник, всю душу вынул окаянный, все ему хлеба подавай, все ему Соньку подавай, все ему рублик-то подавай. — как всегда уверенно соврала Авдотья, «Коль соврала, так хоть крупицу правды сказать», — подумала она.
— Рублик, говоришь? — поднялся уже хорошо пьяный купец.
Пока Иван, потерянный в своих мыслях, как баран, смотрел все на то же окошко, оно снова распахнулось и из него показалось лицо еще более страшное, как будто то был не человек, а бык, меленькие красные глазки сновали по улице, борода мокрая от выпивки и поту двигалась, очевидно пережевывая какую-то еду. Лицо, казалось, еле протиснулось в это маленькое оконце. Он утер сальном рукавом рот и стукнув огромным кулаком — молотом по раме, прорычал:
— Проваливай! Кто б ты ни был, а то шкуру спущу! — он еще раз для пущего угрозу стукнул кулаком по окну, и тут его пьяные блуждающие глаза столкнулись с Иваном, он оценивающе посмотрел на него:
— Так это ж щенок! — крикнул он через плечо Авдотье, он заржал во все горло и закрыл окно, после уже в закрытом показалось лицо Авдотьи — выражение ее было странное — и испуганное и смущенное с осадком дикой злости. Она задернула белую заштопанную штору и отошла от окна.
Иван еще какое-то время постоял у дома, может его не признали, может спутали с кем то, хотя оба были пьяны, а спьяну мало ли кто что наговорит, тогда что за испуг был на лице тетки. Парень медленно побрел прочь, размышляя над случившимся, постепенно его мысли улетали, путались, сменялись хаотично одна за другой; Сонька, война, старый отец, с которым он так и не нашел никакой связи, вся эта деревня, которую он представлял в своих грезах родной и любимой, вся стала ему как-то мала. Он глядел по сторонам и не видел того простора, что ему помнился в детстве, и те поля, что пахли когда-то свободой, теперь не пахнут ничем иным, кроме как рабством, кровью и старыми предрассудками, которые давно, по мнению Ивана, отжили свое. А ведь теперь время просвещения, а тут люди до сих пор не то что не держали книг в руках, до сих пор боятся выйти за пределы предлагаемой им судьбы. И все одна власть, и все себе прибирают к рукам единичные люди, а что было бы, если бы взять и всей деревне дать книги из библиотеки Александра Митрофаныча. Да не только одной, а чтобы всем-всем-всем деревням. Парень возмущался и злился, ему то и дело вспоминались долгие диалоги с барином:
— Запомни, Иван, религия отжила свое как устаревшая мораль, вся эта религиозная школа не что иное как колыбель людских ошибок и суеверий.
— Александр Митрофанович, как так! А как бог, это тоже ошибка? Вы не веруете? — почти в исступлении прошептал маленький Ваня, сидя на коленках подле барина.
— Это сложный вопрос, Иван, многие мыслители считают, что создатель есть.
— А вы?
— А я? Кхм, пожалуй, скажу, что его нет, — Иван глянул на барина широко раскрытыми глазами, на что Александр только слегка улыбнулся, пожав плечами. — Рассуди сам, как можно верить в то, чего сам никогда не видел. А? Это все заблуждения, придуманные людьми для управления чернью.
— А что же это, барин, и души, получается, нету?
— Получается, нет никакой души, — спокойно отозвался Александр Митрофанович, слегка улыбнувшись, глядя куда-то вдаль. — Человек всего-навсего совокупность воспитания и смены различных фактов, — он все так же спокойно с чувством собственного величия поднялся с кресел и, подойдя к полке, стал что-то искать, он достал пару книг, протер их ладонью, Иван заметил, как барин смотрит
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!