Дневник офисного муравья - Ирина Быстрова

– Понятно, – перебила ее я. – Выручу вас.

И тем самым зафиксируюсь в ее памяти. Неплохо иметь еще одного знакомого рекрутера. Мало того, благодарного.

Так что завтра иду на очередную экзекуцию.

1 мая, пятница. Праздник!!! Вчера собеседование вели двое. Кряжистый мужичонка латиноамериканской внешности и костисто-когтистая дамочка с белесыми волосами и острым взглядом. Оба в возрасте «от сорока». Технология была такая: мужичонка задавал вопрос, дамочка наблюдала за мной, потом роли менялись. Напрягает здорово. Не успеваешь понять, какова реакция обоих. А хотелось бы. Даже учитывая то, что я там оказалась просто из благотворительных соображений. Ситуация усугублялась еще и тем, что сидели они оба не прямо напротив меня: дамочка-то да, напротив, а вот мужичонка-чуть слева, отчего приходилось фиксировать его боковым зрением, что создавало дополнительный дискомфорт.

Они вытряхнули из меня все. Вплоть до того, кто мои родители и где они, каково мое хобби и что я думаю о текущей экономической ситуации в стране. Последнее меня доконало. Я совершенно не интересуюсь глобальными проблемами. Наверное, зря, но, честно сказать, не испытываю никакого интереса. Поэтому обычно узнаю обо всем последней и то, если кто-нибудь позвонит и расскажет. Но что-то там промычала. Хотелось, правда, спросить: «А это-то тут при чем?», но удержалась. К чему вступать в никчемную дискуссию? Нет уж, лучше поскорее отделаться от них и пойти домой.

Хотя… позиция весьма и весьма. Но вот дамочка… Она оказалась финансовым директором. То есть непосредственным шефом главбуха. Не хотела бы я иметь такую шефиню. Металл. Нержавеющий, негнущийся и остро заточенный.

А, забыла сказать: они оба были американцами.

Вся процедура заняла больше часа и уже подходила к своему завершению, когда мужичонка вдруг спросил:

– А почему вы хотите работать именно у нас?

Я уж было открыла рот, чтобы сказать: «А с чего вы решили, что я хочу работать именно у вас», как тут же спохватилась. Ну да, хочу. Якобы. Поэтому я сюда и притопала.

Ответа у меня, понятное дело, не было. Надо было срочно что-то измыслить. Чтобы заткнуть эту дырку. Или чтобы понравиться?

Вот что смешно-я действительно старалась понравиться им. Хотя шла туда совсем с другими намерениями. Я всегда стараюсь всем понравиться. Мне ненавистна сама мысль о том, что кто-то может меня недолюбливать. Вот Кэт на это плюет. «Всем мил не будешь», – говорит она. Я как бы тоже так думаю. Но она-то и живет по этому принципу. А я… я норовлю всем угодить и произвести на всех хорошее впечатление. Но так как это невозможно, то получается, что я бьюсь за иллюзию. Что, ясное дело, ужасно отражается на состоянии моих нервов, волос, ногтей и прочих частей тела.

А мужичонка ждал ответа. И дамочка тоже.

– Если говорить откровенно, – сказала я, – то я просто хотела поработать в крупной американской компании.

– А тут подвернулись мы? – вклинился мужичонка.

– Ну, что-то в этом роде.

Они переглянулись. По дамочкиным губам зазмеилась ехидная улыбочка. Мужичонка, наоборот, излучал удовольствие.

– Искренне, – заметил он. – Неожиданно, но приятно.

Вот и пойми их.

На том мы и закруглились. Я выпала из кабинета вся мокрая. А всего-навсего хотела помочь несчастной девушке Инге Подольской. А в результате перенервничала, как будто эта вакансия была моей последней надеждой. Получается, что мозги совершенно не контролируют ситуацию. Весь остальной организм живет своей жизнью: психует, напрягается, расстраивается. Как будто я-еще додарвиновская обезьяна. Впрочем, кто его знает, может, так оно и есть? Может, так оно всегда и было, и человек все эти годы, столетия и тысячелетия пребывал в заблуждении относительно того, какую роль в его жизни играет сознание?

«Ой, спасибо, спасибо!»-верещала от макушки до пяток признательная мне Инга Подольская. «Да пожалуйста», – великодушно отвечала я. «Позвоню вам, как будет результат», – пообещала она. Без разницы. Я туда не собираюсь. У меня есть «Керсон».

Есть и в то же время нет. Вот где он? Ужасно хотелось сказать шефу о своем увольнении до праздников. Чтоб отравить ему пребывание в Египте. Но видно, не получится. Хотя… ведь могу и написать ему туда: —) Добрая такая девочка…

5 мая, вторник. Все. То есть все кончилось. Вся эта суета. И кончилась она плохо. Только что позвонил г-н Толмачев.

– Отбой, – сказал он.

– Простите? – растерялась я.

Он вздохнул:

– По всем трем компаниям отказ по вашей кандидатуре.

Перехватило горло. Я выпрямилась, два раза сделала вдох-выдох и спросила:

– А объяснили почему? Или вы не спрашиваете?

– Спрашиваем, – ответил он. – «ДФЛ» не понравился ваш тест на Люшера… – начал он.

Кто б сомневался.

– «Экарта» сказала, что вы тяготеете к свободному графику, а их это не устраивает…

Возразить нечего. Тяготею. Но по-моему, все тяготеют, или я что-то не понимаю в этой жизни. Ладно. Может, просто остальные тяготеющие в отличие от меня умеют лучше скрывать свое крамольное тяготение?

– А «Керсон» утверждает, что вы с ним заигрывали…

– Что?! – ошалела я. – Да он сам!..

Я ж вам говорил, – сказал г-н Толмачев. – Он странный тип.

– Более чем, – согласилась я. – Я лишь реагировала на то, как он сам себя ведет. Неформально-значит, неформально. Может, у них такая корпоративная культура. А он, оказывается…

– А он вас, видимо, просто провоцировал, – хмыкнул г-н Толмачев. – Проверял.

– Вот зараза! – процедила я. – Извините. И что теперь?

– Пока ничего, – ответил он. – Как только у нас появится что-нибудь интересное, я вам позвоню. Договорились?

Разговаривал со мной осторожно и ласково, как с тяжелобольной. Поздравил с очередными наступающими праздниками. Видно, еще не оброс профессиональным цинизмом. Сочувствует. И на том спасибо.

Навалилась тоска. Я никому не нужна. Все от меня отказались. Не стоило вообще все затевать. Может, бросить эту затею, пока не поздно?

7 мая, четверг. Вчера провалялась дома весь день. Аж тошнило от отвращения к себе. А вечером ко мне явилась Кэт, вытрясла меня из квартиры и потащила на Невский. А там принялась воспитывать.

– Ага, – саркастически начала Кэт, – первый кураж улегся, и теперь все, жизнь закончилась, и на фиг нам все это надо, да?

При этом она одарила меня презрительным взглядом. И тут я не выдержала.

Я взвилась:

– Знаешь, Кэт, почему народ с такой охотой лезет в оппозицию? Потому что критиковать-не строить. Можно всю жизнь отсиживаться на задворках и гавкать на других. Ты, между прочим, тоже не на первых позициях и тоже вечно сдаешь задним ходом, когда что-то не так, но когда это делаешь ты сама-то это «тактический прием», а когда я-то это слабость и трусость. А в чем, скажи на милость, разница? Да всего лишь в том, что критик всегда у нас ты, и только ты.