Испытай меня нежностью и болью - Элли Лартер

затем сменяется пониманием и даже какой-то нежностью:

— Это многое объясняет.

Я обиженно поджимаю губы:

— Ну конечно! Вам же всем это нахрен не надо!

— Погоди… что? — он не понимает, а я вдруг выплевываю ему прямо в лицо:

— Мне негде жить, потому что я ушла от своего парня! Знаешь, почему я ушла от него? Он не хотел трахать меня, потому что я девственница! А когда наконец решился — мне уже не хотелось! Вот и все! Вы же все считаете, что это такая охуенная ответственность — трахнуть девушку в первый раз!

— Ну, это правда охуенная ответственность, — отвечает Петр. — Первый раз должен быть с правильным и желательно опытным человеком.

— С Костей! — вырывается у меня.

— Неее, явно не с ним, — мужчина качает головой. — Зачем тебе первый раз с трусом и эгоистом?

— Он не эгоист! — возмущаюсь я, а Петр вдруг обхватывает мое лицо ладонями, спрашивает насмешливо:

— Неужели? — и неожиданно целует меня в губы.

11 глава. Щетина и флоггер

Сопротивляться его силе практически невозможно. Его руки держат мое лицо бережно, но крепко, и мне приходится сделать большое усилие, чтобы увернуться. Но даже тут он не отступает, не дает мне времени подумать, целует снова, притягивая к себе уже за шею. Его губы кажутся одновременно нежными и требовательными, чуткими и совершенно бессовестными. Я невольно, подсознательно сравниваю с Костей: тот целовался хорошо и вкусно, но никогда — с таким жаром. От Петра так и веет тяжелой мужской энергетикой, властью, предчувствием секса, кожа покрывается мурашками от страха, но между бедер появляется тягучий, приятный зуд. Я поддаюсь всего на несколько мгновений, позволяя ему эти поцелуи, отвечаю, все еще стыдливо закрывая ладонями свою грудь, но потом все-таки отрываюсь от мужских губ и заглядываю обеспокоенно ему в глаза, быстро заявляя:

— Так нельзя.

— Потому что это измена? — сразу догадывается мужчина, шепча хрипло прямо мне в губы. Только сейчас я понимаю, что мы целовались, несмотря на его щетину, а ведь я всегда утверждала, что в жизни не стану целовать колючего мужчину. Удивленная своим неожиданным открытием, я даже подношу мокрые от воды ладони к его лицу, касаясь светлых жестких волос, проводя по ним пальцами. Петр наверняка удивлен, но молчит, позволяя мне эту вольность.

— Потому что у тебя щетина, — неожиданно отвечаю я с улыбкой.

— Если бы не было щетины — мы немедленно занялись бы сексом? — он смеется. — Погоди-ка, у меня тут есть бритва… — он почти встает на ноги, но я дергаю его обратно прямо за ворот футболки:

— Прекрати, — хотя мне самой чертовски смешно.

Все это выглядит так нелепо и странно. Я сижу совершенно голая в давно остывшей ромашковой ванне в доме чужого мужчины, целуюсь и флиртую с ним, как будто у меня нет молодого человека, как будто я не планировала отдать ему свою девственность…

— Ты его хотя бы любишь? — неожиданно спрашивает Петр.

— Что? Кого? Костю?

— Ага, — мужчина кивает.

— Нуу… — я заминаюсь, потому что сама уже перестала понимать, люблю ли. Еще вчера мне казалось, что да. Но к любимому человеку не может возникнуть вдруг такое неприятие… Черт его знает.

— Не надо путать любовь с влюбленностью, — Петр качает головой. — И тем более не надо путать любовь с похотью.

— Ты слишком умный для бородатого мужика, который сидит на бортике ванны с голой бабой, — фыркаю я, потому что серьезного ответа у меня не выходит: я его банально не знаю. Да и не хочется сейчас думать о Косте. Он ведь даже не позвонил узнать, где я в итоге устроилась на ночевку. Хотя… не мне его винить. Я вообще купаюсь в чужой ванне.

— Ты еще не замерзла? — спрашивает Петр, наконец поднимаясь на ноги и глядя на меня сверху вниз.

— А что, ты меня согреешь? — я снова шучу, сама не понимая, то ли так флиртую, то ли защищаюсь от него.

— Без вопросов. Глинтвейном, как в клубе. В этот раз с красным вином. Спать после него будешь как убитая.

— А ты не изнасилуешь меня во сне? — морщусь я.

— А ты этого хочешь? — он ухмыляется, снимает с крючка огромное банное полотенце и растягивает его перед ванной. — Вставай, закутывайся, приводи себя в порядок и приходи в кухню. Только осторожнее: тут осколки.

Когда спустя пятнадцать минут я прихожу в кухню, на столе и вправду стоят два высоких бокала с пахучим красным напитком. Я чувствую, как от одного аромата меня клонит в сон и окутывает приятной негой.

— Несколько глотков — и я схожу уберу осколки чашки, — говорю я, не садясь на стул, а просто погружаюсь в него, растекаясь всем своим расслабленным, согретым после ванны и массажа телом.

— Я уже убрал все, — отвечает Петр, садясь напротив меня. — Но про наказание я не шутил. Завтра утром, перед завтраком.

Я молчу в ответ, но чувствую, что щеки становятся пунцовыми. Завтра воскресенье, пар нет, работы тоже. Неужели он правда меня отшлепает? Эта мысль врезается в сознание, и я скрещиваю ноги, пытаясь подавить невольное возбуждение. Оксана была права: если попадешься на крючок мастеру — сбежать практически невозможно. Но пока я не чувствую себя связанной по рукам и ногам. Я ведь могу уйти в любой момент, верно? Мне просто чертовски любопытно, что будет дальше. В конце концов, не похоже, чтобы он собирался меня насиловать.

Петр укладывает меня в гостевой спальне и вместо пожелания доброй ночи снова целует — медленно и словно дразня, проверяя мою выдержку. Как только я обнимаю его за шею, он отстраняется, вытирая губы тыльной стороной ладони, широко улыбается:

— Отдыхай, — и выходит, прикрывая за собой дверь.

Мне бы сейчас умереть от страха, стыда, ощущения измены, предательства, но я смотрю на экран смартфона — ни одного пропущенного от Кости, — и утыкаюсь носом в сладко пахнущее свежее постельное белье, вытягиваюсь во весь рост, пьяная то ли от легкой дозы алкоголя, то ли от ощущения, что наконец почувствовала себя желанной. Интересно, у Петра был на меня стояк? Вот блин, Арина, о чем ты думаешь… Но выпутаться из этого сладкого ощущения не так-то легко, так что я просто засыпаю, так и не выбросив своего нового знакомого из мыслей.

Противный будильник звонит в восемь — я забыла его вчера отключить. Обычно в таких ситуациях я нервно вырубаю его, переворачиваюсь на другой бок и начинаю отчаянно ненавидеть весь мир. Но сегодня, едва проснувшись, сознание подкидывает мне вчерашние мысли про наказание за