Я тебя верну - Маргарита Дюжева

Он бегло обрисовывает ситуацию, а я досадливо морщусь. Вчера мы договорились, что снова пообедаем вместе. Я всю ночь не спала, перебирая в памяти наши моменты, с нетерпением ждала встречи, готовилась, специально выбирая платье под цвет глаз, а он…

Я взрослая девочка. Прекрасно понимаю, что для мужчин значит работа, и что никогда нельзя просить их все бросить и бежать юбке, потому что тебе взгрустнулось, но все рано не могу справиться с иррациональной обидой. Мне так хотелось его увидеть.

— Ты расстроилась?

— Ни капли.

Конечно, я вру и делаю это так убедительно, что на другом конце провода замирает напряженное молчание.

— Можем встретиться вечером, — осторожно предлагает он.

— Извини, вечером не смогу.

У меня действительно планы. Я обещала Марку, что мы все-таки сходим в кино. Он пригласил, а у меня внезапно разыгралась совесть, поэтому пришлось согласиться.

Снова молчание.

— Точно все в порядке?

— Швецов, не переживай. От тоски не помру.

— Я переживаю совсем не об этом, — мрачно отвечает он.

— Все хорошо, Влад. Серьезно. Я все прекрасно понимаю. Хорошего рабочего дня.

— Ясь… — зовет он, но останавливается, не договаривает то, что хотел, — я позже тебя наберу.

— Без проблем. Пока, — сбрасываю его звонок, но продолжаю прижимать телефон к уху, безучастным взглядом уставившись в стену.

Когда я успела так влипнуть? Настолько, что простой отказ от планов, ломает что-то в груди, причиняя физический дискомфорт. Мне кажется, что меня обманули, показали конфетку в красивой оболочке, а потом взяли и спрятали.

Я злюсь. Сильно, до красных искр перед глазами, но потом понимаю, что это банальная защитная реакция. Мой способ борьбы с разочарованием.

Слишком быстро я подсела на Швецова. Слишком.

Он всего пару раз пригласил меня, а я уже жду чего-то большего и готова бежать за ним, теряя на ход тапки. Готова рвать волосы на голове из-за того, что задерживается на работе. Это странно…и страшно. А еще страшнее то, что я не хочу останавливаться.

Потому что он того стоит. Даже если не верю его словам, даже если между нами все начинается с договоренностей родителей. Плевать. Он из тех, ради кого хочется рискнуть спокойствием.

Он, он, он…Все он. Пригласил, смутил, привязал. А что сделала я? Ну кроме того, что с постным лицом набивала себе цену и милостиво принимала знаки внимания?

Ничего. Я не сделала ровным счетом ничего.

От осознания этого факта у меня в голове все переворачивается вверх дном, потеют ладони, злость трансформируется в трепетное предвкушение. Не позволяя себе засомневаться или передумать, я снова хватаюсь за телефон.

Не только мистер Охрененный умеет удивлять.

— Вы к кому? — спрашивают меня при входе в офисное здание.

— К Владу Швецову.

— Документы можно?

— Конечно.

Ставлю на стойку коробку с горячей пиццей и лезу в сумочку за паспортом. Тем временем охранник жадно водит носом, принюхиваясь и громко глотая слюну. Да-да, знаю, запах умопомрачительный, сама еле держусь, чтобы не стащить кусочек.

Он пристально проверяет мои документы, потом возвращает их и, напоследок бросив печальный взгляд на ароматную коробку, произносит:

— Третий этаж. Триста десятый кабинет.

— Я знаю.

В лифте со мной никого. Я еду наверх в гордом одиночестве. Рассматриваю свое отражение на хромированных стенах и внезапно ощущаю, как решительность тает, ускользает словно вода сквозь пальцы.

Что мне ему сказать? Что если он меня сейчас просто выставит? Может он занят, может у него толпа людей в кабинете, и тут я такая с пиццей: кушать подано, идите жрать? А вдруг рассердится?

Мысль сделать сюрприз начинает казаться не такой уж и гениальной, но отступать поздно. Я выхожу из лифта в серый, безликий коридор с десятками одинаковых дверей, по номерам ориентируюсь в какую сторону двигаться и иду, чувствуя, как с каждым шагом коробка становится все тяжелее.

Возле триста пятого останавливаюсь, изо всех сил напрягаю слух, пытаясь уловить что происходит за дверью, но не могу услышать ни шороха.

Может, его вообще там нет? И меня тоже не должно тут быть?

Даже отступаю на шаг, внезапно поддавшись приступу трусости, но останавливаюсь. Честное слово, как маленькая! Видел бы меня отец!

Перехватываю коробку поудобнее и отрывисто стучу.

— Кто там еще?! — раздается раздраженное рычание, и я против воли улыбаюсь.

На месте, мой хаски. Хотя, нет, не хаски. Гоблин. И судя по голосу: злой и очень голодный.

Все сомнения испаряются, я толкаю плечом дверь и вваливаюсь в кабинет.

Влад сидит посреди полного завала, в окружении стопок бумаг, папок, чертежей, угрюмо подпирает щеку рукой и водит ручкой по строчкам.

— Доставка пиццы, — специально понижаю голос, чтобы изобразить курьера.

Он отрывается от очередного документа и сначала в полнейшем недоумении смотрит на коробку, потом поднимает взгляд выше, а я жалею, что у меня под рукой нет камеры. Тот момент, когда до него доходит, кто перед ним стоит надо было запечатлеть на память. Холеная физиономия вытягивается, глаза становятся большими и квадратными, а недоверие в них постепенно сменяется радостью.

***

— Ярослава?

— Она самая.

Он молча наблюдает за тем, как я подхожу ближе, сдвигаю с одного угла все бумаги и ставлю коробку.

— Что ты тут делаешь?

— Кто-то не рад меня видеть?

— Рад, но…ты меня удивила.

Я сама себя удивила. Но это секрет.

— Я просто представила, как ты тут лежишь на полу без сил. Холодный, голодный. Тянешь руку к свету и стонешь: еды, дайте мне еды.

— Получишь ты у меня, — смеется Швецов.

— Мне уйти? Запросто, — с невинной улыбкой беру коробку с пиццей.

— Я тебе уйду, — он резво поднимается со своего места, — Думаю, я вполне могу себе позволить украсть десять минут от рабочего процесса. Пообедаешь со мной?

Я качаю головой.

— Почему?

Трудно объяснить самой себе, почему у меня пропал аппетит, стоило только его увидеть. О еде я даже думать не могла. Мой голод был совсем другого рода. Темный, жадный, неутолимый.

— Это все тебе.

— Я столько не съем.

— Съешь. Ты большой, тебе надо много. Я в тебя верю, — несу какую-то чушь.

— Ты даже не представляешь, насколько много мне надо.