Засекреченные приключения Шарлотты Бронте - Лора Джо Роулэнд

Джордж Смит весело продолжал, не замечая, как мы отнеслись к его словам:

— Я уже предвкушаю, как разрешится вопрос, мужчина Каррер Белл или женщина.

Вопрос этот бурно дебатировали газеты. Пока мой издатель перечислял предполагаемых приглашенных, у меня закружилась голова от мысли, что события влекут меня гораздо дальше, чем я предполагала. Я горячо желала познакомиться с прославленными людьми, которыми восхищалась из своего далека, но одновременно неизбежность разоблачения наводила на меня ужас.

— Сэр, — сказала я, — вам не следует затрудняться из-за нас или представлять нас публике. Мы с Энн по-прежнему хотим сохранить наше инкогнито и признались вам для того лишь, чтобы покончить с затруднениями, возникшими из-за сокрытия наших личностей.

Лицо мистера Смита пылало воодушевлением.

— Но это же такая великолепная возможность, чтобы Каррер Белл умножила свою славу и поразила литературный мир, — сверкнула его обаятельная улыбка.

Я поймала умоляющий взгляд Энн и поняла, что должна воспротивиться мистеру Смиту ради Эмили, чья анонимность будет нарушена, если авторы Беллы окажутся связанными с Бронте из Хоуорта.

— Прошу прощения, что мне придется разочаровать вас, — сказала я. — Но всему остальному миру мы по-прежнему должны быть известны только как Каррер и Эктон Беллы.

Джордж Смит приугас, но сказал:

— Разумеется, ваши желания для меня закон. Полагаю, все это слишком большое испытание для вас обеих, к тому же вы, наверное, устали после дороги. Полагаю, вам хотелось бы отдохнуть.

Я поблагодарила его за участие. Избыток волнений и ночь почти без сна вызвали у меня дурноту и слабость, и я почувствовала начинающуюся мигрень.

— Вы должны остановиться в моем доме, гостьями моей семьи, — сказал мистер Смит.

О, такая пугающая перспектива — жить в тесной близости с чужими! Работая гувернанткой или даже просто навещая друзей, я постоянно испытывала тягостную неловкость, когда люди получали возможность наблюдать меня ближе, чем мне хотелось бы. Человеческое тело всегда потенциальный источник отвращения, и я пребывала в постоянном страхе внушить его.

— Нам не следует злоупотреблять вашей любезностью, к тому же мы уже сняли комнату в «Кофейне Капитула».

— Ну, хотя бы разрешите мне привезти моих сестер познакомиться с вами. — И мистер Смит начал перечислять места, куда он мог бы свозить нас с Энн, пока мы будем в Лондоне.

Его слова сливались воедино в моей ноющей голове. Польщенная его вниманием, но слабея с каждой минутой, я соглашалась на все, что он предлагал. Наконец он проводил нас на улицу, послал за экипажем, помог мне и Энн сесть и заплатил кучеру. Когда мы отъезжали, он крикнул нам вслед:

— С нетерпением жду встречи с вами вечером!

Кебмен высадил нас у начала Патерностер-роу, узкого мощенного брусчаткой переулка. Когда-то Патерностер-роу славился заведениями, где паломники и священнослужители могли купить четки и выпить кофе, но теперь улица состояла из обветшалых складов и мастерских печатников и переплетчиков в тесном соседстве с лавками, торговавшими перьями и писчей бумагой. Над крышами в солнечных лучах сверкал огромный купол собора Святого Павла, но сама улица была погружена в тень. Мы с Энн шли по жаркой безлюдной улице, наши шаги звучали громче приглушенного рева столицы за ней. Со стороны скотобоен на Ньюгейт-стрит доносилось далекое мычание скота, и я ощущала смрад разлагающейся плоти.

— Я рада, что все сложилось так удачно, — сказала я. — Но, о, так рада, что это уже позади!

— Я тоже рада, — сказала Энн.

— Спасибо, что ты поехала со мной, — запоздало сказала я, вновь сожалея о том, как принудила Энн. Лестный прием, оказанный нам у «Смита, Элдера и Компании», значил для нее гораздо меньше, чем для меня, и был тяжким испытанием. — Вечерний визит мистера Смита и его близких будет, наверное, много легче того, что мы уже вытерпели, и, к счастью, у нас есть время отдохнуть, ведь голова у меня болит так, будто внутри моего черепа стучат молоты.

Мы как раз собирались войти в «Кофейню Капитула», старинную гостиницу, когда послышался громкий вопль.

— Что это? — сказала я растерянно.

Вновь раздались вопли, перемежавшиеся мольбами: «Помогите!», «Помогите!».

— Кто-то попал в беду, — сказала я и пошла по улице, стараясь определить, откуда доносятся крики.

— Нет, милая Шарлотта! — Энн вцепилась в меня. — Это слишком опасно. Неизвестно, что может случиться.

Но я же была старшей дочерью священника и привыкла помогать, когда требовалось.

— Беги в «Кофейню Капитула» за помощью, — приказала я Энн, поспешая прочь.

Вопли, теперь невнятные и отчаянные, доносились из проулка между двумя складами. Остановившись на углу, я заглянула туда. Там, в сумраке, разившем гнусной вонью сточных канав, боролись две неясные фигуры. В тревоге я прищурилась на них, но мне они чудились тенями: женщина в пышной юбке и мужчина в шляпе с широкими полями. Он прижимал женщину к стене, что-то бормоча ей негромко и злобно. Ее кулаки молотили его, но он только крепче ее сжимал. Она рыдала.

— Отпусти ее! — закричала я.

Мужчина сильнее навалился на женщину. У нее вырвался стон агонии, и она умолкла. Он глянул в мою сторону, и мне на миг открылось его лицо, бледное и неясное над черной одеждой. Он отпрыгнул от женщины. Она рухнула на землю, а он метнулся в дальний конец проулка, где растворился в яркости солнечного света.

Я поспешила в проулок. От кирпичной стены веяло затхлой сыростью. Мои башмаки разбрызгивали жидкую грязь между булыжниками. Я наклонилась над женщиной:

— Сударыня, как вы? — сказала я, задыхаясь от возбуждения и страха.

Она лежала неподвижно. Кровь. Огромное багряное пятно крови растекалось по корсажу ее серого платья, а между ребер торчала деревянная рукоятка ножа. Охнув, я отшатнулась; прижала ладонь ко рту, подавляя тошноту. Мое сердце отчаянно заколотилось, его удары усугубили мою мигрень, едва мой исполненный ужаса взгляд упал на лицо женщины. Обрамленное полями соломенной шляпки и растрепанными белокурыми волосами, оно было белым, как бумага. Открытый рот, незряче глядящие глаза. Ледяная маска смерти заморозила ужас, исказивший ее черты. Я испытала новое потрясение, узнав их.

Мертвой женщиной была Изабель Уайт.

Спотыкаясь, я выбралась из проулка в объятия Энн. Она привела слуг из «Кофейни Капитула», а они сбегали за констеблем, который велел мне подождать, пока он будет осматривать труп Изабели Уайт. Происходящее привлекло зевак, Патерностер-роу заполнила шумная толпа, и все ели глазами меня, сидящую у начала проулка на стуле, который кто-то принес. Волны тошноты, дрожь и слабость терзали меня. Мне еще никогда не доводилось видеть убитых, и я была ввергнута в сильнейшее расстройство чувств. Энн стояла рядом со мной, предлагая немое утешение. Я закрыла глаза, но не могла изгнать из памяти картины крови, ножа и самого страшного — пристального незрячего взгляда Изабели Уайт. Отчаянно борясь с подступающей рвотой, я желала только одного: оказаться дома в мирном уединении Хоуорта.