Засекреченные приключения Шарлотты Бронте - Лора Джо Роулэнд

Я откинулась в панике. Энн зашевелилась, но продолжала спать. Эта женщина бьется в припадке? В ловушке купе с ней, в милях и милях от следующей станции, что мне делать?

— Помогите, пожалуйста, помогите! — пронзительно стонала незнакомка.

Я подумала, не разбудить ли Энн, потом сообразила, что пользы от нее не будет никакой. Поднявшись, я схватила женщину за запястья, заставила ее опуститься на сиденье и примостилась рядом с ней.

— Скажите мне, что с вами, — настаивала я, — чтобы я знала, как вам помочь.

Она дрожала всем телом, дышала часто, а вернее, хрипела. И вдруг рванулась к двери.

— Нет! — Я вцепилась в нее, чтобы не дать ей спрыгнуть с поезда. — Успокойтесь. Ну конечно же, напугал вас просто дурной сон.

— Сон… — Ее взгляд прояснился, в голосе прозвучало благодарное облегчение, но ее лицо в лунном свете выглядело пепельным, а рука была судорожно прижата к груди.

Я торопливо порылась в моем ридикюле и достала флакончик с sel volatile.[1]Она вдохнула крепкие пары и кашлянула; дыхание ее замедлилось, стало глубже, и краска вернулась на ее щеки. Откинувшись на спинку сиденья, она слабо мне улыбнулась.

— Благодарю вас, — пробормотала она. — Вы так добры. Я, наверное, страшно вас обеспокоила. — Голос у нее был мелодичным и благовоспитанным, с легким акцентом северных графств. — Прошу у вас прощения.

— Незачем. Я рада быть полезной, — сказала я.

Разговаривать с чужими людьми противно моим привычкам (обычно я немею в их присутствии), однако случившееся создало некую близость между этой женщиной и мной. Затем, видимо, чувствуя, что должна оказать мне любезность, она сказала:

— Пожалуйста, разрешите мне представиться. Я Изабель Уайт.

— Познакомиться с вами, — сказала я, — большая честь. Я Шарлотта Бронте, а это — моя сестра Энн.

Изабель Уайт посмотрела на меня с возрастающим интересом.

— У вас необычная фамилия. Как вы ее пишете?

Я ответила и добавила:

— Первоначально она была Бранти, но мой отец слегка изменил ее, когда в юности покинул Ирландию. Он переименовал себя в честь герцога Бронте — это титул, пожалованный Горацио Нельсону за военные заслуги. Он уже много лет священник церкви святого Михаила в Хоуорте.

— Вы и ваша сестра живете с ним? — спросила Изабель. Ее аквамариновые глаза впивались в меня.

— Да, Энн и наша сестра Эмили, и наш брат Брэнуэлл, и я — мы все живем в доме при церкви. — Я была польщена интересом Изабели, так как люди, наделенные красотой, редко проявляли его ко мне. — Вы живете в Йоркшире?

Лицо Изабели стало непроницаемым, как окно, затянутое инеем.

— Да, прежде, но не теперь.

Этот сухой ответ ужалил меня, и я покраснела, потому что мой безобидный вопрос, казалось, оскорбил Изабель.

Я готова была извиниться и возвратиться на свое сиденье, но Изабель словно бы пожалела, что осадила меня, и объяснила:

— Я служила там гувернанткой.

Хотя я была довольна узнать ее социальное положение, меня разочаровало, что она оказалась всего лишь скромной гувернанткой. Теперь прелестная Изабель превратилась в предмет жалости. В моей невзрачности имелись свои преимущества: Каррер Белл счастливо оставил свое прежнее занятие.

— Я тоже была гувернанткой. И эта профессия вам нравится?

— По-моему, вопрос не в том, нравится или нет, а в необходимости. Когда того требуют обстоятельства, женщине приходится самой себя содержать, как бы она ни относилась к своему положению.

— Совершенно с вами согласна, — сказала я. — Я всегда старалась сама зарабатывать себе на жизнь.

— Женщинам доступно слишком мало оплачиваемых занятий, — сказала Изабель. Тон ее стал странно оборонительным, и я не поняла, почему ей надо оправдываться перед ровней. — Мне следует быть благодарной, что я получила образование, обеспечившее мне приятное и хорошо вознаграждаемое занятие, — продолжала она.

— Как и следовало, — сказала я, еще более сбитая с толку горьким сарказмом в тоне Изабели. Возможно, она шутила над тяжелым трудом гувернанток и грошовой оплатой за него, однако в ее словах мне почудился скрытый смысл. Я недоумевала, почему подобная красавица не нашла мужа, который избавил бы ее от необходимости самой себя содержать.

Сама я получила два предложения от двух священников — подходящих мужей во всех отношениях. Я отказала обоим, поскольку не испытывала никаких нежных чувств к ним, как и они ко мне. Обоим требовалась жена, которая разделила бы их обязанности, а мне претила мысль дать согласие человеку, которого я не могу полюбить. Я давно прониклась убеждением, что вообще никогда замуж не выйду, как подсказывала мне логика, хотя упрямая надежда не угасала вопреки всякой вероятности.

— Обязанности гувернантки, возможно, были бы более терпимы, если бы я обладала свойством хоть как-то дисциплинировать детей. — Вспомнив мои дни с семейством Сиджуиков в Лотерсдейле, я грустно покачала головой. — Надеюсь, мне больше никогда не придется встретиться с такими неуправляемыми маленькими негодниками, как отпрыски моего первого нанимателя. Старшая, девочка семи лет, устраивала истерики всякий раз, когда я просила ее ответить урок. Каждый день был поединком, и я часто терпела поражение.

Горькая понимающая улыбка изогнула губы Изабели.

— Дети бывают очень трудными.

— Маленький сынок моего последнего нанимателя помочился в сумку с моим рукоделием.

Мы засмеялись, и совместное веселье согрело меня.

— Даже хуже детей были хозяйки обоих домов, — сказала я. — Они обходились со мной, как с прислугой, и жить у них под началом, зависеть от них было тяжким испытанием. Жаловаться на дурное поведение их детей не имело смысла. Они выговаривали мне за то, что я не умею поддерживать порядок и позволяю детям вытворять что хотят. Я содрогаюсь при мысли, какими неблаговоспитанными взрослыми, конечно, стали эти дети.

Изабель кивнула, ее глаза рассеянно смотрели куда-то вдаль.

— Мы и правда плоды нашего раннего воспитания, — пробормотала она.

Застенчивость помешала мне спросить, что подразумевают ее загадочные слова. Она все больше ставила меня в тупик и завораживала.

— Я часто убеждалась, что хозяин дома много предпочтительнее хозяйки, — сказала я в попытке поддержать разговор. — Присутствие отца заставляет детей вести себя лучше. От меня они ничего не требовали. Вернее сказать, они заметно облегчали мой жребий.

— Если так, вам очень повезло, мисс Бронте. — Изабель одарила меня улыбкой, в которой жалость к себе смешивалась со снисходительностью.

Не зная, как отнестись к этому, я сказала:

— Где в последнее время вы служили?