Зазеркалье - Кристина Генри

Девочка привалилась спиной к стене, сползла по ней вниз и села на пол. Ноги ныли так сильно, что хотелось снять обувь, но Элизабет понимала – это было бы неразумно. Она может наступить на гвоздь или осколок стекла, повредить ногу – и тогда не сможет бежать, когда будет нужно. А бежать, возможно, придется, хотя она и не имела ни малейшего представления, куда именно. Здесь не было ничего, кроме мрака и кирпичей, которые тянулись все дальше, и дальше, и дальше.

«Но как же тот мужчина попал сюда? Позади выход закрыт, а впереди все темно».

Из уголка правого глаза выскользнула слезинка, но Элизабет нетерпеливо стерла ее костяшками пальцев. Плач делу не поможет. И никто не придет, чтобы спасти ее, ведь никто и понятия не имеет, куда она исчезла.

«Никто, кроме Голоса. Голос каким-то образом знал, куда я иду».

Здесь, в этой давящей со всех сторон тьме, было так одиноко, и ноги ужасно болели, и в животе урчало. Сейчас Элизабет только обрадовалась бы появлению Голоса-всезнайки. С ним она, по крайней мере, не чувствовала бы себя так, будто провалилась в какую-то яму без дна.

«Ты должна встать, Элизабет. Ты должна двигаться дальше».

Но так трудно представить, что идти вперед есть хоть какой-то смысл. Зачем изматывать себя, если идти некуда?

Вдруг она почувствовала, как что-то мохнатое обнюхивает пальцы ее левой руки. Какое-то крохотное существо, издающее едва слышный писк.

Элизабет положила руку ладонью вверх и ощутила царапанье взобравшихся на нее маленьких лапок. Потом зверек спрыгнул с ее ладони и торопливо шмыгнул куда-то. Мышонок.

– Эй, привет, мистер Мышь, – прошептала Элизабет. – Не убегайте. Я не причиню вам вреда.

И услышала, как мышонок возвращается. Легкие передние лапки зверька снова коснулись ладони Элизабет. Девочка не видела его, но представила, как тот стоит на задних лапках, глядя на нее снизу вверх блестящими бусинками глаз.

– Великаны всегда говорят, что не причинят нам вреда, а потом расставляют мышеловки, и бьют нас огромными метлами, и напускают на нас кошек, – сказал мышонок довольно писклявым голоском.

– Ну, у меня в кармане нет ни мышеловок, ни метел, ни кошек, – ответила Элизабет и только секунду спустя поняла, что разговаривает с мышью. Разговаривает с мышью, и мышь понимает ее, а она понимает мышь.

Она-то думала, что день не может стать более странным, но, получается, в день, когда ты бросаешься в погоню за человеком-птицей, нужно быть готовым к любым странным вещам.

– Еще ты можешь растоптать меня, – сказал мышонок.

– Я бы никогда такого не сделала! – воскликнула Элизабет, оскорбленная самой мыслью об этом. И тут же исправилась: – По крайней мере, нарочно. Я могла бы, наверное, наступить вам на хвост во мраке, но только случайно. Здесь, знаете ли, очень темно.

– Только не для меня, – заявил мышонок, и Элизабет услышала в его голоске гордость. – Я вижу все так же ясно, как и при свете дня.

– Тогда, возможно, вы поможете мне, милый мышонок? Больше всего на свете я хочу выбраться отсюда. Не видите ли вы выхода, достаточно большого, чтобы в него могла протиснуться такая особа, как я?

Мышонок пронзительно запищал, выводя трели то громче, то тише, и Элизабет поняла, что зверек смеется.

– Глупая маленькая девочка!

– Я не глупая маленькая девочка, – надулась уязвленная Элизабет. – И это невежливо, говорить такое тому, с кем только что повстречался.

Мышонок сразу же посерьезнел:

– Нет, ты, конечно, права. Извини за смех. Но ведь не обязательно оставаться здесь, если тебе этого не хочется.

– Что вы имеете в виду? – опешила Элизабет.

– Ну, ты же волшебница, не так ли?

– Я?

«Какая еще волшебница?» – подумала Элизабет, но спрашивать вслух не стала, поскольку чувствовала, что мышка может опять рассмеяться, а ей совершенно не хотелось чувствовать себя дурочкой.

– Я чую в тебе магию, – сказал мышонок. – Ты разве не знаешь, что обладаешь ею?

– Ну… – медленно проговорила Элизабет, – я знаю, что иногда могу кое-что делать, кое-что такое, чего другие люди, похоже, не могут. Например, превратить розу в бабочку.

– Тогда, несомненно, – заметил мышонок с бесконечным терпением в голосе, – ты можешь превратить кирпичную стену в дверь.

Едва мышка произнесла это, Элизабет почувствовала себя очень глупой из-за того, что не подумала об этом раньше. Оправданием ей могли служить разве только усталость, и голод, и растерянность, и еще довольно сильный испуг, которые любого способны превратить в глупца.

– Спасибо вам, мистер Мышь, – сказала Элизабет. – Именно так я и сделаю.

– Полагаю, – с оттенком тоски протянул мышонок, – в твоем кармане не завалялась пара-другая крошек?

– Мне ужасно жаль, – ответила Элизабет. – Сегодня у меня ничего нет. Мама сказала, чтобы я не засовывала гренки в карманы, как делаю обычно, чтобы не испортить свое красивое платье.

– Ну ладно. Неважно. Крошки я могу найти где угодно, – вздохнул мышонок.

– Что ж, теперь вам лучше отойти, чтобы я случайно не наступила на вас. Это было бы скверной платой за добрый совет, – сказала Элизабет. – А может, вы хотите уйти из туннеля вместе со мной? Тогда вы могли бы залезть в один из моих карманов.

– Возможно, так будет лучше, – ответил зверек. – Ты, похоже, из тех, кому может понадобиться совет, а я, пускай и всего лишь мышь, могу его дать.

– Отлично, – проговорила Элизабет, хотя и не думала, что ей снова может понадобиться мышиный совет. Хотя, выйдя из туннеля, она, возможно, найдет какую-нибудь еду и поделится со зверьком. Это будет доброе дело, ведь любезная мышка так помогла ей.

Девочка подняла мышонка и осторожно посадила его в большой передний карман платья. Тот чуть-чуть покрутился, а потом успокоился, удобно устроившись на дне кармашка.

Элизабет поднялась, вновь повернулась лицом к кирпичной стене, уперлась в нее обеими руками и подумала: «Я хочу, чтобы здесь появилась дверь. Прямо здесь».

Ничего не случилось.

– Тебе нужно получше стараться, – ткань платья приглушила и без того тихий голосок мыши.

«Ой, помолчи», – подумала Элизабет. Ей было достаточно тяжело и без мышиных комментариев, но девочка придержала язык. Совсем ни к чему затевать спор, когда она пытается решить эту проблему со стеной.

На самом деле – и в этом была загвоздка – она никогда по-настоящему не задумывалась о том, что творит волшебство. Это были всего лишь желания, легкие мысли, вылетающие из ее головы и воплощающиеся во что-то.

«Хотя мысль насчет мистера Доджсона отнюдь не была легкой, вовсе нет».

Как будто до сих пор ее желания хранились в бутылке, а мышка заткнула бутылку пробкой, назвав Элизабет волшебницей. Волшебство – это