Операция «Океан» - Александр Борисович Свирин

охотник затеял игру со своей добычей. Он то выпускал её из клюва, то снова подхватывал на лету, не давая коснуться воды. Наконец он поймал рыбу так, как ему было нужно, и проглотил её.

Тут только я пришёл в себя.

— Продолжаешь удивляться, Тькави? — услышал я голос Академикова.

Разинув рот, я повернулся к нему.

— Передняя пара грудных плавников этих рыб превратилась почти в настоящие крылья. Поэтому они могут выскакивать из воды и лететь дальше — прямо вперёд, метров сто или полтораста, пока не кончится запас скорости…

— А… а зачем им летать? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Смотри! — Академиков указывал океан с противоположной стороны плота.

Там проносилась новая стая летучих рыб.

— Не на рыб смотри, — крикнул он. — Смотри в воду!

И тут я заметил, что следом за летучими рыбами по океану мчатся другие, похожие на ракету, метра в полтора-два длинною. Они были зеленовато-коричневого цвета. Их круглые головы заканчивались удлинённым рылом с клювообразной пастью, вооружённой множеством редких острых зубов.

— Дельфины! — пояснил Академиков. — Эти хищные морские звери рождают живых детёнышей и в отличие от рыб вскармливают их собственным молоком…

Стая стремительно миновала плот. Дельфины мчались как бы рывками — то погружаясь в волны, то почти полностью выскакивая из них.

— Теперь ты понимаешь, зачем летучим рыбам нужно покидать воду и нестись по воздуху? — спросил учёный.

— Они спасаются от преследователей?

— В том-то и дело… Дельфины, тунцы, дорады и многие другие крупные хищники океана не дают им покоя. И знаешь, что я думаю, Тькави? А вдруг когда-нибудь, скажем через несколько миллионов лет, потомкам этих летучих рыб суждено постепенно превратиться в птиц. Их плавники уже похожи на крылья. Кто может доказать, что их плавательные пузыри никогда не заменятся лёгкими?..

Если кто и мог это доказать, то уж, наверно, не я.

А увлечённый своей идеей учёный пустился в рассуждения о том, как пингвины разучились летать, но зато сделались великолепными пловцами и ныряльщиками, как моржи и тюлени, некогда жившие на суше, превратились в морских животных, а их ноги совсем изменились и стали ластами, как…

Не знаю, о чём ещё собирался поведать мне Академиков, как вдруг почувствовал, что он схватил меня сзади поперёк туловища и одним рывком перебросил на середину плота. А здоровенная рыбища, метра в три длиною, отвратительная на вид, но как будто очень весёлого нрава, с которой я забавлялся, дразня её кончиком своего хвоста, отчаянно щёлкнула челюстями и, выпрыгнув из воды, чуть было не плюхнулась на наш плот, но, к счастью, не рассчитала и бултыхнулась обратно в воду.

Мне показалось, что Академиков сейчас снова начнёт ругаться. Но он сдержался. Только сказал:

— На твоём месте я поберёг бы хвост… А заодно и голову!

— Но что случилось? — не понял я.

— Ничего особенного, — насмешливо ответил он. — Только имей в виду: тот, кто хочет завести близкое знакомство с акулой, рискует окончить свою жизнь у неё в желудке. Акулы — страшные хищники. Их называют тиграми океанов, разбойниками, людоедами… Между прочим, все эти прозвища они добросовестно оправдывают…

А я-то думал, что это просто очень большой дельфин! С новым интересом и, признаться, даже со страхом, я посмотрел на акулу, которая вертелась вокруг плота. Действительно, это было жуткое чудовище с огромной, отодвинутой далеко назад омерзительной пастью, словно животное полоснули поперёк шеи громадным ножом. Внутри пасти виднелись ряды дугообразно расположенных, загнутых немного назад зубов. С обоих боков позади пасти зияли глубокие, незакрывающиеся щели. Я догадался, что это жабры. Посреди спины возвышался острый треугольный плавник…

— Любуешься? — язвительно произнёс Александр Петрович. — Кстати, могу добавить — эта гнусная порода рыб почти не изменилась с древнейших времён. Даже скелет у них не окостенел, а остаётся хрящевым, таким же, какой был у их предков миллионы лет назад…

Акуле между тем надоело вертеться вокруг плота, и она начала тыкаться носом в брюки Академикова. Раз… Другой… На третий раз она вцепилась в них своими зубами. Наверно, она почувствовала человеческий запах и решила, что если есть брюки, то в них должны быть и ноги.

Раздался треск материи, и по воде поплыли куски пемзы.

Академиков крикнул:

— Спасай плот, Тькави!

Он ухватился за одну из жердей, на которых был поднят наш парус. Я бросился к другой. Парус упал. В руке Академикова блеснул мой перочинный нож. Одним ударом учёный рассёк стропы, связывающие жерди, и мы начали отбиваться от яростных атак чудовища.

Мы били акулу по голове, тыкали жерди ей в морду, колотили по носу. Вода вокруг плота начала окрашиваться кровью. Но акула не унималась. Она только на минуту отплывала в сторону, чтобы взять разгон и с удесятерённой злостью снова бросалась на плот…

И вдруг мы с ужасом заметили, что нас преследует уже не одна, а несколько акул. Целая стая… Битва сделалась ещё жарче и ещё безнадёжнее. Сколько мы не отбивались, плот не мог уцелеть. Из прорванного в нескольких местах парашюта уплывала пемза.

Наше единственное оружие — жерди укоротились больше, чем наполовину. Акулы перекусывали их, как спички…

Через несколько минут мы должны были оказаться в воде и тогда — конец!..

Но мы продолжали драться.

Научная тетрадь 14

16. АНТОНИЙ ЛЁВЕНГУК

(1632-1723)

Около трёхсот лет назад один человек в Голландии открыл новый, никому неведомый мир. Он сделал это, не выезжая из родного города Дельфта и, можно сказать, даже не выходя из дома. Человека этого звали Антоний ван Лёвенгук, а по профессии он был торговцем мануфактурой. Только торговал он, наверно, не очень лихо — интересовало его совсем другое.

С утра до ночи он шлифовал увеличительные стёкла и достиг в этом невиданного совершенства. Но делал он из этих стёкол не очки и не подзорные трубы для мореплавателей, а микроскопы для своего собственного удовольствия. Ему страшно нравилось рассматривать через микроскоп разные малюсенькие предметы, например волосок, мушиную лапку, головку блохи или ещё что-нибудь в этом роде. Маковое зёрнышко под его микроскопом казалось величиною с куриное яйцо, а почти