Сновидение - Франк Тилье

На этот раз Абигэль почувствовала, как прорвало шлюзы. Горячие слезы потекли по израненным щекам. Жандарм мялся. Он покосился на Фредерика, прежде чем продолжить.

– Вас нашли лежащей без сознания в куче листьев метрах в пяти от машины. Ваше лицо было в крови, но вы дышали и были немедленно доставлены в больницу.

– Мой отец… Моя дочь…

Фредерик подошел и принял эстафету. Голос его срывался от волнения.

– Информация дошла до меня, когда узнали имя водителя. Ив Дюрнан… Я помчался туда, Абигэль. И… я видел, что осталось от машины…

Он опустил голову, несколько секунд смотрел на свои ботинки, потом вновь обратился к молодой женщине:

– Ты хоть что-нибудь помнишь об аварии?

– Нет, нет…

– Аварийная бригада сейчас пытается восстановить обстоятельства драмы. Жандармы думают, что… что Ив вылетел через ветровое стекло; его тело лежало под деревом. Что до Леа, она… – глубокий вздох, – пролетела через всю машину с заднего сиденья. Машина была старая, без подушки безопасности. При ее состоянии ты не могла выйти сама после аварии. Пока никто не может понять, как ты оказалась снаружи, почти невредимой.

Казалось, будто он говорит азбукой Морзе. Звуки отдавались в голове Абигэль ударами молота.

– У тебя нет перелома черепа, только несколько порезов от стекла на лице. Тебе повезло, что ты не врезалась ни в какое препятствие и приземлилась на относительно мягкую почву.

– Повезло…

Абигэль скорчилась на кровати и сильно задрожала. Потом вдруг вскочила, пошатнулась и хотела выбежать в коридор, но на этот раз врач ее не пустил. В ответ на ее внезапную агрессивность и крики подоспевшая медсестра сделала ей укол в руку. Через несколько минут она видела лишь смутные силуэты, тени, мелькавшие в ее поле зрения, слышала чьи-то слова и не понимала их.

Леа… Папа… Оба погибли…

Когда она пришла в себя, свет сменился сумраком. В палате стояла влажная жара, как в джунглях, а на оконном стекле оседал иней. Лепестки льда раскрывались один за другим, точно проклятые цветы. Сколько раз всплывала она вот так, когда была моложе, в таких же палатах после нескончаемых хирургических операций? Ее память уже все забыла, но тело помнило.

Фредерик сидел рядом, свесив большие руки между колен. Его короткие темные волосы, обычно так хорошо причесанные, торчали во все стороны. Он о чем-то размышлял, скользя взглядом по линиям стыков между обоями. Абигэль привстала и несколько долгих секунд смотрела на него, ничего не говоря.

– Все это неправда, Фредерик. Скажи мне, что это неправда, что с ними ничего не случилось.

Жандарм встал и подошел к окну. Он мог смотреть на трупы, присутствовать при вскрытиях. Смерть во всей своей неприкрытости его не пугала. Но горе людей, эта бездонная пустота, разливающаяся в их глазах после драмы… этого он вынести не мог. Абигэль не была сегодня психологом. Не была ни матерью, ни дочерью. Лишь несчастной жертвой в мире, превратившемся в руины.

– Прокурор открыл следствие, его ведет Паскаль Пальмери из аварийной бригады Сент-Амана. Я хотел бы, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Чтобы ты… помогла нам понять, что произошло. Это очень важно.

Она кивнула, не разжимая губ. Сердце ее было разбито, по образу и подобию ее костей.

– Итак, вы были на пути в Сентер-Парк. И оказались на этой дороге среди лесов, в зоне, где запрещено движение.

– У нас кончился бензин, папа свернул с автострады. Он хотел… не знаю, добраться до ближайшего города. Я почти спала, плохо соображала. Была эта развилка, папа не хотел делать крюк.

– Значит, он все же свернул, несмотря на предупреждающий знак. Решил, что проедет, потому что на дворе ночь. А что потом? Животное? Другая машина?

– Я не помню, все расплывчато. Этого не может быть, Фредерик…

Ее снова накрыло. Фредерик подошел, погладил ее по голове. Но тут же отдернул руку.

– Это важно, Абигэль. Никакого представления, почему вы не вписались в вираж?

Абигэль не ответила, мысли растекались, как чернильные лужицы. От слез болела голова. Эта ночь отсекла от нее две трети ее плоти, ее существа. Сирота и бездетная. Бесполезная точка, искра жизни, затерянная меж двух миров.

– Абигэль, послушай меня хорошенько. Вас было в машине трое.

– Нас было трое. Нас трое… Папа, Леа и я.

– Ив, Леа и ты. Ты едешь с человеком, который двадцать пять лет проработал на таможне, который способен вспылить, если автомобилист не включил поворотник, и никто из вас не пристегнул ремень безопасности?

– Леа спала, она сняла его, чтобы было удобнее, но мы собирались ее пристегнуть на заправке. Кажется… папа пристегнул ремень.

– Тебе кажется или ты уверена?

– Почему бы он его не пристегнул? Он сам всегда говорил мне, чтобы…

Она помотала головой и надолго замолчала, прежде чем продолжить.

– Я ремень пристегнула. В этом я уверена.

– Тебя бы не выбросило из машины, если бы ремень был пристегнут.

Абигэль обхватила голову руками и мучительно напрягла память. Она помнила, как появился этот силуэт, то ли человек, то ли животное, посреди дороги, как она обошла машину, чтобы убедиться, что это странное существо было лишь галлюцинацией. Но действительно ли она пристегнула ремень, когда снова села в машину? Несмотря на полный череп гвоздей, она попыталась вновь увидеть всю сцену. Лес, холод, фары. Спящую на заднем сиденье Леа. Да… Она помнила, она еще слышала щелчок ремня. Она действительно накинула его и пристегнула, в этом никаких сомнений.

– Я вся переломана из-за падений, ни одной целой косточки внутри, хуже пазла. А тут машина врезается в дерево, а у меня ни царапины? Этот ремень я пристегнула, я уверена. Все, что случилось, ненормально. Где Леа и мой отец?

– В Институте судмедэкспертизы. Ими займется мой брат.

Институт судебно-медицинской экспертизы находился в нескольких километрах, недалеко от въезда в Лилль, у ответвления автострады. В каком-то смысле это был второй дом сыщиков из отдела розыска Вильнёв-д’Аск.

– Я еду туда.

– Нет, это плохая идея. Они неузнаваемы и…

– Ты не понимаешь? Я должна их увидеть.

Он удержал ее за руку, когда она уже готова была покинуть палату, несмотря на запрет врача.

– Ты босиком и в пижаме. На улице минус пять. Дай я хотя бы привезу тебе одежду и поеду с тобой.

Абигэль замерла, переступив порог Института судебно-медицинской экспертизы. Трупный запах оказал действие электрошока, внезапно заставив ее понять, что ей не снится кошмар. Потому что время длилось, потому что события сменяли друг друга логически, неумолимо, подобно падающим одна за другой костяшкам домино. Потому что она все сознавала. Все, абсолютно все до мелочей было связно.