Море лунного света - Джулиана Маклейн

class="p1">– А это обязательно? – спросила я.

– Вы не хотите? – Он внимательно изучал выражение моего лица. Всякий раз, когда он так на меня смотрел, у меня в животе возникало чувство, будто я высоко поднялась на американских горках и резко съехала вниз. Я стала крутить кисточку подушки между пальцев.

– Я уже рассказала вам, каково было расти с ней и потенциальными отчимами, которые постоянно появлялись и исчезали. Уверена, вы смотрите на меня и думаете, что перед вами хрестоматийный пример девочки, у которой проблемы с мамой; девочки, которой нужно смириться с прошлым и признать, что она не продолжение своей матери, научиться отделять чувства по поводу ее смерти от своей работы.

Он посмотрел на меня с сочувствием.

– Обычно все гораздо сложнее. Но вы, похоже, разобрались с терапевтической программой.

– Вот как? – Я засмеялась, но в глубине души была польщена и обрадована его словами. – Ну что тут скажешь? Я всегда была сообразительной. Иначе я бы до сих пор торчала в Оклахоме. Или, может, шла бы по дороге из желтого кирпича вместе с Дороти и Тото[1]. – Я усмехнулась и тут же испугалась, что он подумает, будто я с ним флиртую. – Шутка про торнадо, – пояснила я. Он кивнул и поднял перед собой руку.

– Я понял.

Больше он ничего не сказал, и у меня сложилось четкое впечатление, что он хотел немного ослабить поводья и позволить мне свободно говорить обо всем, о чем я хочу говорить, не только о матери. Я расслабилась, и мне было не страшно говорить на другие личные темы, что не было на меня похоже. Я всегда была закрытым человеком, мне трудно было сближаться с людьми. Большинство тех, кого я считала своими друзьями, были просто знакомыми или коллегами. Вот почему я жила одна.

Я по-прежнему сидела поджав ноги, и моя правая ступня затекла, поэтому я опустила ноги на пол и вновь обулась. Затем я поймала себя на том, что смотрю на книжные полки доктора Робинсона.

– Ничего, если я взгляну на ваши книги? – спросила я. – Мне нужно немного размяться.

– Не стесняйтесь, – дружелюбно ответил он, взмахом руки как бы говоря: добро пожаловать, исследуй мой мир.

Он остался сидеть и наблюдал, как я подошла к книжному шкафу и стала осматривать корешки, проводя по каждому пальцем. Там было несколько учебников по психологии и впечатляющая коллекция книг о помощи самому себе с такими названиями, как «Одаренный ребенок», «Дети родителей-алкоголиков» и «Пережить смерть супруга».

– Вы когда-нибудь читали просто для удовольствия? – спросила я, поглядывая на него через плечо.

Он тихо рассмеялся, затем нагнулся к ящику рядом со своим креслом и достал оттуда «Талантливого мистера Рипли»[2]. В душе я обрадовалась, обнаружив, что мой терапевт – обычный человек, у которого есть личная жизнь за пределами этой комнаты. На прошлой неделе я заметила, что он не носит обручальное кольцо, и поймала себя на том, что думаю: есть ли у него вторая половинка? Или он такой же, как я? Одиночка, в жизни которого главное – наука?

– Я полагаю, что каждый пациент, который приходит сюда, для вас как новый проект, – сказала я. – Головоломка, которую нужно решить. Наверное, это очень сложно. Но стоит усилий.

– Да, когда все идет хорошо.

Я закончила исследовать его книжный шкаф и вернулась на диван.

– Так о чем мы говорили?

Он сверился с блокнотом на коленях и покрутил в пальцах ручку, будто она была крошечной битой.

– Мы говорили о вашем дедушке-пилоте, и я поторопился, пытаясь слишком быстро решить вашу головоломку, хотя очевидно, что мне еще многое предстоит о вас узнать.

Его слова были мне очень приятны, ведь они означали, что он видит во мне интересную и глубокую личность. Никто до него не хотел погружаться в мою душу. Кроме бабушки, но ее давно не стало.

– Вы, должно быть, успешный человек, – заметила я с улыбкой. – Если готовы решать проблемы других людей.

Он одарил меня заговорщицким взглядом, означавшим, что я права, но он мой терапевт, и мы здесь не для того, чтобы говорить о нем. Поэтому он загнал меня обратно в стойло.

– Вы дали понять, что не хотите сегодня говорить о своей матери, – сказал он. – Тогда о чем вы хотели бы поговорить?

– Боже правый, – сказала я. – Даже не знаю. Можно говорить о чем угодно?

– Конечно, о чем вы хотите.

– Что ж, хорошо. – Я задумалась. – Давайте поговорим о моей диссертации.

– Замечательно.

– Что бы вы хотели узнать? Потому что, честно говоря, я не знаю, с чего начать.

– Вы могли бы, – он жестом указал на меня, – рассказать мне о своей гипотезе. О том, что вы хотите доказать.

– Хорошо. Я знаю, что происходит, доктор. Вы пытаетесь пробудить мою былую страсть. Все в порядке. Я понимаю. Ваша цель – снова мотивировать меня, а за наши встречи платит заведующий кафедрой физики.

– Моя цель имеет для вас значение? – спросил доктор Робинсон.

– Пожалуй, – ответила я. – Думаю, мне просто интересно, с какими намерениями вы во мне копаетесь.

Он усмехнулся.

– Я лишь пытаюсь делать свою работу. Пытаюсь помочь вам посмотреть внутрь себя, стать настолько самосознательной, насколько это возможно. Жизнь становится легче, когда знаешь себя. Когда можешь принять свое прошлое и свои ограничения и осознать свои сильные стороны и желания. Когда действительно знаешь, кто ты и чего хочешь, и не пытаешься быть кем-то другим.

– Это очень вдохновляет. – Я вздохнула и почувствовала, как мое лицо принимает озадаченное выражение. – Если не возражаете, я спрошу… сколько вам лет? Вы так зрело рассуждаете, но выглядите совсем молодым.

Он не ответил, и я почувствовала, что ему неловко.

– Простите. Это нарушение правил? Мне не надо было спрашивать?

Его плечи чуть расслабились.

– Все в порядке. Мне двадцать восемь.

Я чуть не упала с дивана.

– Всего двадцать восемь?

– Вас это удивляет?

– Ну… да. Вы выглядите гораздо старше. Может, из-за того, что вы сидите в этом глубоком кресле скрестив ноги и даете отеческие советы.

– Вас беспокоит, что я молод?

– Не знаю.

– Вы не уверены?

Я задумалась.

– Нет, на самом деле все хорошо. У вас есть степень, и вы, конечно, высококвалифицированный специалист. Простите, что сказала, будто вы выглядите старым. Я не хотела вас оскорбить. Уверена, если бы я увидела вас на улице пинающим футбольный мяч, я бы восприняла вас по-другому.

Он вновь посмотрел в свой блокнот и что-то записал.

– Хотела бы я знать, что вы обо мне пишете, – сказала я.

– Ничего особенного. Я пишу, чтобы не забыть,