5 историй из жизни Маргариты Морозовой - Дарья Дмитриева

class="p1">Ссылка, впрочем, оказалась не такой уж унылой. Перед ней сидел красивый, широкоплечий, высокий брюнет лет двадцати пяти в белом морском кителе. Ну, рост, конечно, у сидящего человека определить сложно, но точно не низкий. Как и любая женщина маленького роста, Мара особенно любила высоких, даже, скорее, очень высоких мужчин.

Впрочем, она решительно не собиралась очаровываться симпатичным молодым человеком, новые знакомства ей были совершенно ни к чему. Мара едва сдерживала раздражение. Официантка поставила её в неудобное положение, заставив напрашиваться в компанию к незнакомому мужчине. Ещё подумает чего. Знает она этих военных, вечно нос задирают и считают себя неотразимыми.

– Здравствуйте, – особенным, вежливо-прохладным тоном сказала она, оторвав брюнета от газеты. – Официантка попросила меня пересесть за ваш столик, чтобы ей было легче обслуживать нас. Вы не против?

Молодой человек растерялся буквально на одну секунду, затем поспешно ответил:

– Нет-нет, пожалуйста, присаживайтесь!

Мара уселась и подчеркнуто безразлично начала изучать меню.

– Меня Виктор зовут, а Вас? – голубые глаза смотрели на Мару с лёгкой многообещающей искринкой.

– Меня Маргарита, – ответила та и с максимально формальным видом протянула руку.

– Приятно познакомиться, – улыбнулся Виктор.

– Вы военный? Офицер? – спросила Мара, зацепившись взглядом за лежавшие на столе белую фуражку и кортик.

Виктор немного смутился и машинальным движением переложил претенциозные атрибуты на соседний стул.

– Я военно-морской врач. Сейчас нахожусь в звании капитана.

– Врач?! – голос Мары немного потеплел. – А где вы учились?

– Я закончил Военно-морскую медицинскую академию в 1951 году. А Вы? Работаете или учитесь?

– Я закончила Лесотехническую академию год назад, сейчас работаю инженером-архитектором.

В глазах мужчины мелькнуло уважение. Всё-таки правильно Мара выбрала профессию. «Архитектор» звучит очень солидно, одно удовольствие говорить новым и старым знакомым, где и кем она работает. Вот это самое выражение, мелькнувшее в глазах её нового знакомого, она неоднократно уже ловила в подобных разговорах.

– В Вашем прекрасном городе, наверное, желание стать архитектором очень естественно даже для женщин, – улыбнулся Виктор.

– В «Вашем»? Вы не ленинградец? – ловко маскируя весёлым тоном лёгкое разочарование спросила Мара.

– Нет, я приехал сюда поступать из Воронежской области. А родился в посёлке Грибановка, это под Борисоглебском.

Увидев, что данное уточнение не внесло ясности, Виктор добавил:

– В двухстах километрах к востоку от Воронежа.

– Почему же именно Военно-морская академия?

Виктор опять смутился на мгновение, но затем ответил очень прямо и открыто:

– Я из бедной семьи. Отец умер ещё до войны, мать осталась одна с тремя сыновьями.

Она не смогла бы высылать мне деньги на жизнь в Ленинграде. В Военно-морской академии меня привлекло казарменное положение и полное обеспечение курсантов всем необходимым.

Мара не нашлась, что ответить. Наступила неловкая пауза, когда оба собеседника отчаянно перебирали в голове возможные темы для разговора и не могли остановиться ни на чём конкретном. Виктор нарушил затянувшееся молчание первым:

– После окончания академии меня распределили в башенную батарею островного сектора береговой обороны ВМФ под № 981, её ещё называют башенной батареей Ворошилова. Батарея эта состоит из огневой позиции, двух командных пунктов – главного и вспомогательного – и четырёх целеуказательных постов. Гарнизон сейчас составляет 399 человек.Недавно, правда, номер батареи сменили на 1561. Расположение части находится на острове Русский в бухте Новик. Это в Японском море…

«Боже мой, какой же он зануда!» – подумала Мара, с трудом подавляя зевок. – «Неужели он и правда думает, что все это может быть интересно молодой, красивой женщине?» Виктор тем временем продолжал свой рапорт, но Мара слушала уже вполуха, мысль стремилась улететь куда-то далеко, в следующий отпуск, желательно на море, а не как в этот раз…

– После этого буквально через три месяца меня перевели с должности врача на должность начальника медико-санитарной службы. А с 1953 года меня назначили уже начальником лазарета под № 1030 в недавно сформированной части 120 отдельной бригады морской пехоты БО ТОФ, там же, на острове Русский. Работа, хоть и непростая, но очень интересная и ответственная.

«… Надо будет позвать Лиду с собой в санаторий. Интересно, какая там температура воды будет? Хорошо бы градусов 25…»

– …А буквально пару месяцев назад меня вызывает меня полковник Гусев и говорит: «Товарищ Морозов…»

– Морозов? – вдруг встрепенулась Мара, – Не может быть!

– Морозов, да, это моя фамилия. Почему Вас это удивляет?

– Да ведь я тоже Морозова!

Обстановка моментально разрядилась.

– Что ж, товарищ Морозова, тогда позвольте мне Вас угостить обедом? – улыбнулся капитан.

Через три месяца Мара и Виктор расписались, и она улетела за мужем в крошечный посёлок Екатериновка, расположенный неподалёку от Находки, что на самом берегу Японского моря, почти за 7 000 км от Ленинграда.

Письмо

Екатериновка, 1962 год

«Здравствуй, дорогая моя Лидочка!

Давно я не писала тебе. Ты, наверное, обиделась на меня, но за последний месяц в жизни у меня была такая нервотрёпка, что просто невозможно было писать. И вот вчера я получила последний итоговый удар, который свалил меня наповал, сломал всю мою волю. Долго тянулась волынка с решением послать или нет нас в Ленинград на учёбу. И вот вчера наконец мы получили категорический отказ. Для меня это равносильно прощанию с жизнью, ведь на учебу посылают до 35 лет, а Вите в этом году 35, значит, больше он уже не может рассчитывать на учебу, а следовательно, для нас Ленинград потерян навсегда! Переводов в Ленинград не делают, вся надежда была только на учебу. Утешать себя какими-нибудь «если», «а вдруг» теперь бесполезно, разве только для очистки совести. Не знаю, Лидочка, как только я переживу это, я уже два дня не могу кусочек проглотить и заснуть. Ещё и ещё раз продумываю свою жизнь и не могу понять, как я могла оторваться от дома, от мамы, от тебя и уехать, как можно было добровольно бросить Ленинград. Боже мой, что за туман затмил мне тогда глаза. И ведь не любовь же! Я просто не думала, как это серьезно, не верила в то, что есть вероятность уехать навсегда. Всё это за мое легкомыслие. И был бы хоть муж покладистым и добрым! Так было б мне легче жить. А то ведь ничего общего, никакого сочувствия, даже после того, как нам отказали в учебе, и я бросила в отчаянии фразу «Ну теперь всё!» – он так зло ответил: «Беги вешайся!» – и я в одиночестве переживаю свое горе. Если б не дети, давно бы бросила всё и приехала домой, а теперь нести мне этот крест всю жизнь,