5 историй из жизни Маргариты Морозовой - Дарья Дмитриева

листок, как будто он должен был вот-вот исчезнуть. Она остается в Ленинграде! Какое счастье! Теперь всё будет хорошо. Теперь любые проблемы разрешимы. Выскользнув из кабинета директора в коридор, она прислонилась к стене и прочитала ещё раз. И ещё. Чтобы уж точно поверить. Всё-таки про груз, свалившийся с плеч, – это вовсе не фигуральное выражение. В ногах появилась такая лёгкость, что Мара летела через коридор, казалось, почти не касаясь каменных плит.

«Начальнику отдела планирования подготовки и распределения молодых специалистов МВО тов. Ножко К. Г.

Ходатайство молодого специалиста, окончившего П. кв. 1955 года Ленинградскую лесотехническую академию имени С.М. Кирова – инженера зелёного строительства тов. Морозовой Маргариты Фёдоровны по вопросу изменения направления на работу по месту жительства больной матери удовлетворить.

Директор Лесотехнической академии им. С. М. Кирова /В. М. Никитин/».

Утвердить! Как же повезло, что ректором академии буквально пару лет назад назначили молодого, энергичного Виктора Михайловича, и как прекрасно, что он мужчина. С мужчинами-то Мара всегда могла поладить, особенно с молодыми и обаятельными. Придёшь, поплачешь, заламывая руки, расскажешь о больной матери и умершем отце, герое Великой Отечественной войны, посетуешь, что никого у матери нет кроме тебя – и вот, заветный документ за подписью директора в руках.

Ну, с больной матерью, конечно, она немножко преувеличила. Кира Евгеньевна, тьфу-тьфу-тьфу, чувствовала себя вполне неплохо для своих преклонных 46 лет. Но не зря же Мара ходила в драмкружок. В конце концов у каждой женщины «за 40» можно найти какую-нибудь болячку, так что не так уж сильно Мара и врала. И потом, почему врала? Она даже справку предоставила! Так что всё по-честному. А вот про то, что никого у мамы больше нет, не покривила душой ни капельки. У мамы действительно совсем никого не осталось. Папа её, Марин дедушка то есть, умер ещё до революции, в 1916 году, Кире в то время было семь лет всего. Мама её, Марина бабушка, значит, умерла лет двадцать пять назад в Вологде. Вроде как в Ленинграде жила тётя Мария, сестра бабушки Лёли, но тоже умерла. В общем, никого у Киры Евгеньевны не было кроме неё, Мары. А так, глядишь, и взаправду заболеет от тоски, если единственную дочку-кровиночку ушлют на край земли. Так что всё Мара сделала правильно, она не сомневалась в этом ни чуточки.

Теперь, во-первых, предстояло найти место работы. В академии сразу же сказали, что вряд ли смогут с этим помочь, и молодому специалисту придётся трудоустраиваться самостоятельно. А во-вторых, разобраться с Ваней.

Предложения от него Мара так и не дождалась. Сначала подводила к нему хитростями и женскими уловками, потом намекала, потом уже даже прямо сказала. Но тот объяснил, что вот именно сейчас не может, потому как что-то там по работе очень важное и куда-то его отсылают в какую-то серьёзную командировку до конца лета, и придётся всё это отложить, но Мара должна знать, что ничего он так сильно не хочет, как этого, что будь его воля – они б уже завтра стояли в ЗАГСе, что обязательно их мечты сбудутся, что надо быть сильными и уметь ждать, что любовь всё победит… А дальше губы уже оказались заняты, так что поток красноречия был прерван.

Наверняка это его мама с толку сбивает. Ищет ему партию получше. Ну ничего, ещё посмотрим, кто кого. Вот приедет Ваня из своей командировки, и поставит Мара вопрос ребром. А там будь что будет. Хотя какие могут быть сомнения? Он любит её больше жизни, это же очевидно. И она его любит, пожалуй, ещё сильнее. Он вернётся, и они обязательно поженятся. По-другому и быть не может.

1956 год

Август

Мара открыла дверь столовой на Среднем проспекте Васильевского острова. Вообще-то, до дома было идти буквально две минуты: завернуть за угол и пройти по 6-й линии пару шагов. Но мама, как всегда, была на работе, а готовить самой Маре было ну очень лень.

Столовая оказалась на удивление пустая. Только один посетитель, смешно маленький в масштабе большого помещения, сиротливо притулился за столиком около окна. Мара не удостоила его даже взглядом и прошла ровно в противоположный конец зала, уселась в углу и стала изучать меню. Хорошо, что вокруг нет народа. Ей хотелось побыть одной. Первый заслуженный отпуск молодого советского служащего подходил к концу. Скоро обратно на работу – в Гипронеметруд, где она уже вот скоро как год трудилась в строительном отделе.

Работу ей удалось найти сравнительно легко, буквально за один месяц. Конечно, это не работа мечты, что понятно уже из одного названия – Институт по проектированию предприятий нерудной промышленности. Но всё-таки настоящая работа с настоящей зарплатой, хорошим коллективом и расположением рядом с Невском проспектом, театрами и музеями, в общем, в центре кипучей жизни любимого города. Маре грех было жаловаться.

А вот со второй задачей, стоявшей перед ней год назад, Мара не справилась. Предложение Ваня так и не сделал. Он долго юлил, изворачивался, топил её в красивых словах так, что она и вздоха не могла сделать. И вот недавно всё выяснилось. Оказалось, что он не мог жениться на Маре, потому что уже был женат. Вообще-то, по законам Советского Союза можно и развестись – многие разводятся. Но Ваня делать этого не собирался. Его, видимо, всё устраивало. Красивая, молодая любовница и надёжная, терпеливая жена. Зачем что-то менять? Сволочь! Наверное, он думал, что Мара так сильно в него влюблена, что не сможет от него отказаться. Вот ещё. Как бы сильно она его ни любила, больше всего она любила и ценила себя. И тратить жизнь на «женатика» не собиралась. Пусть ищет другую дуру.

– Здравствуйте, – Мара даже немного вздрогнула от резковатого тона, неизменно вырабатываемого представителями советской сферы услуг. – Не могли бы Вы пересесть за столик вон к тому молодому человеку? – девушка-официантка всё-таки попробовала изобразить на лице подобие приветливого выражения.

От неожиданности Мара даже забыла поздороваться в ответ и только недоуменно выпалила:

– Зачем?

– Мне будет легче обслуживать один столик, а не два. Вас всего двое посетителей на всю столовую, занимать при этом два столика – это уже слишком, – отрезала официантка, стерев приветливое выражение с лица, и, не дожидаясь дальнейших возражений, удалилась.

Мара вздохнула и раздраженно посмотрела в сторону неизвестного. Тот, казалось, не обращал на неё никакого внимания. Наверняка он тоже не обрадуется нарушению своего уединения. Но советский сервис не оставлял выбора. Мара встала и направилась к месту ссылки.