Не бойся быть собой - Ринат Рифович Валиуллин

И теперь весь мой талант – приглядывать за своей небольшой семьей. Любовь – это просто любовь. Просто когда-то я перепутала секс с любовью.

– И в чем разница?

– Секс – это просто секс. А любовь – это совсем непросто. И не нужно подпускать к себе кого-то слишком близко. Я же подпустила.

– Ты всегда такая?

– Какая?

– Наизнанку.

– Нет, только на мосту, в ночи, с каким-то богатым придурком, которому приспичило принять холодную ванну. А мне надо нагонять пены и бросить в нее игрушек, чтобы ему было не так скучно тонуть.

– Смешно.

– Вот и думаю, что смешно. Вылезай. Я из кожи лезу, чтобы вырастить дочь, думаю, на какие шиши я дам ей образование. Но глядя на тебя, я думаю, ради чего? Чтобы она потом спуталась с таким вот придурком вроде тебя. Есть еще сигаретка?

– Да, пожалуйста.

Девушка затянулась и выпустила облако молчания.

– Что ты молчишь?

– Нет слов. Стоишь у кромки своей жизни, наблюдаешь, никого не трогаешь, а люди за каких-то несколько минут успевают рассказать всю свою жизнь.

– Нет. Это еще далеко не все. Ты не знаешь, что такое ребенок-аутист. Это жесть. Ему уже четыре, а у меня уже нет ни любви, ни сил. Молчит, не может говорить, меня не понимает или не хочет понимать. Гадит в штаны, хотя не должен бы, ведь пазлы сложные он как-то собирает. Младшей годик, и она моя отдушина. С ней я отдыхаю, с ней мне хорошо. Но старший… И я понимаю, что это из-за его диагноза я меньше стала его любить, и от этого еще больше ненавижу себя. Чем больше не люблю, тем больше себя ненавижу. С болью вспоминаю, как обожала старшего в годик, когда еще не знала о диагнозе. Хорошо, хоть удалось пристроить в садик для особенных детей.

На глазах женщины выступили слезы. Она стояла рядом и качала коляску, в которой спала малышка.

– Ты мечешься на трех работах, чтобы заработать на еду и на сиделку. А этот дебил бесится с жиру.

– Давайте я дам вам денег.

– Ага, на том свете. Нет, мне там не надо, мне нужно здесь.

– Я серьезно.

– Это только слова. Только у меня все карты и бумажник дома, я даже телефон с собой не взял.

– Сигареты взял, а деньги нет.

– Деньги отвлекают.

– И что будем делать?

– Не знаю, но вы мне нравитесь.

– Поцелуй меня в задницу.

– Это предложение? – снова посмотрел в темную пучину парень.

– Не стоит. У меня дурная примета: все, с кем я целовалась, стали геями.

– Если ты об этом, то я натурал.

– Да? А ведешь себя как…

– В смысле?

– Я все чаще встречаю мужчин-натуралов, которые внутри похожи на маленьких капризных сопляков, иногда попадаются геи, но те в отличие от брутальных мачо всегда готовы помочь. И сразу возникает вопрос: «Какого черта они любят парней».

– Вы все еще про деньги? Да дам я вам денег.

– Да не нужны мне твои деньги. Засунь их себе знаешь куда?

– Даже самоубиться по-человечески не дают. Чтобы я еще когда-нибудь прыгал с этого моста, – медленно перелез через парапет моста молодой человек.

– Не стоит зарекаться. Когда-то я тоже себе говорила, я никогда не буду колоть себе ботокс, я никогда не сделаю себе сиськи. В жопу такие слова. Ведь, может быть, и придется сделать – когда краска уже перестанет помогать. Ведь если накраситься слишком сильно, все закончится тем, что я просто стану похожа на чью-то тетю. А я хочу оставаться собой!

– А что с сиськами не так?

– Все не так не только с сиськами. Сиськи – это только предлог. Потому что я ими кормлю, – глянула девушка на коляску. – Операцию тоже мне оплатишь?

– Могу.

– Я поняла, в чем твоя проблема: ты быстро сдаешься. А надо быть борцом. Вот если меня прижать к стенке, я любому проломлю голову. Надо уметь драться, – вернула девушка куртку молодому человеку и толкнула вперед коляску. Парень послушно двинулся за ней.

– Вот и бабы тебя поэтому не радуют. Что они еще могут дать в ответ на: хорошо, я тебе куплю. Мне кажется, умение драться никак не зависит от того, насколько ты богат. Это зависит от того, насколько много у тебя было конфликтов и сколько в тебе ярости. На рубль, на два или на миллион.

– Ты про злость?

– Это необязательно. Вокруг и без того достаточно много злых людей, и все потому, что у них нет друзей. В лучшем случае, они общаются с экраном телевизора и айфона. Просто не будь мякишем.

– А если действительно нет друзей?

– Общайся с близкими – если не с мамой, то с бабушкой или со своей собакой – это лучшее, что с тобой происходит в этой жизни. Родители меня тоже не понимают, но сука моя меня обожает. В те минуты, когда ты разобран, надо научиться себя собирать. Здесь без нас не обойтись, женщины всегда обращают внимание на детали.

– Даже не уговаривай. Женщины для меня всегда были инопланетянами.

– Если у инопланетян и есть что-то вроде чувства юмора, больше всего, наверное, их должен был бы рассмешить этот разговор.

– Так земляне и занимаются сексом, решили бы они, – рассмеялся парень.

– После богомол должен прыгнуть с моста, пока его не сожрала самка.

– Проголодалась? Может, кофе?

– Тебя как зовут?

– Саша.

Вдруг навстречу парочке вышли трое здоровых мужчин в штатском.

Один накинул на плечи девушки одеяло.

– Что-то ты долго.

– Всю душу вымотал. Иногда, чтобы спасти кого-то, надо вывернуть наизнанку всю свою душу.

– Замерзла небось? – продолжил он приветливо, перехватил из ее рук коляску и заглянул в нее. – Куклу заберешь?

– Потом. Сдай пока все в отдел.

– Мы уже заждались, хотели идти спасать. Я тогда снимаю оцепление.

– Это кто? – удивился парень.

– Муж.

– Так ты замужем?

– Нет, я на работе.

– Ничего не понимаю.

Двое других подхватили под руки мажора и повели к полицейской машине, которая стояла у тротуара.

– Не понял. Куда вы меня ведете?

– В участок.

– В какой участок?

– В полицейский. Вот козел, весь город на уши поднял.

– Ловко. Вот это подстава! А как же кофе?

Стихи на коже

Первый признак осени в чувствах: вас обнимает только пальто. Я накинул пальто и посмотрел в окно. Осень. Как красиво она умеет выбрасывать мусор. Она уходила, оставляя желтые следы на мокром асфальте, по которому она прошла босиком. Октябрь был тем кленовым демисезонным пальто, в котором уже