Пси-ON. Книга II - Евгений Нетт

вам прибыла гостья. Мы разместили её в гостиной, но требуется ваше личное присутствие. — Я нахмурился, окинув восприятием всё здание. Действительно: к привычным блеклым разумам обычных людей прибавился хорошо мне знакомый псионический. Ксения собственной персоной нагрянула в первом часу ночи, когда и прислуга-то уже должна давно спать. Тем не менее, девушку нашлось, кому встретить, и ей не пришлось всячески привлекать моё внимание. Ломиться в окно, например, если принимать во внимание её способности к полёту…

— Одну минуту. Сейчас я спущусь. — Без веского повода она не пришла бы. Следовательно высока вероятность того, что что-то всё-таки случилось. Учитывая тот факт, что сегодня её должны были опросить, случившееся, скорее всего, связано со следствием. Чем это грозит? Пока неясно, но накрутить она себя могла знатно. Потому первый приоритет — убедиться в том, что Ксения не пострадала ментально. Второй приоритет — утолить своё любопытство.

Наскоро переодевшись в нечто более-менее приличное, я спустился вниз через три минуты с небольшим. Беловолосая девушка, удерживающая аристократическую осанку и пригубившая чашечку ароматного чая, обнаружилась на диване в гостиной комнате, за столом, заставленным разного рода закусками. Было тут и то, чем можно утолить голод, и то, что подходило исключительно в качестве невесомого лакомства. Отлично, с точки зрения практичности, сервированный стол, на который сама гостья не обращала никакого внимания. Ксения сидела, придерживая практически нетронутый чай, и задумчиво смотрела вникуда. Едва ли её внимание привлёк отсутствующий узор на шкафу, так что в своих предположениях я не ошибался.

— Технически уже начались новые сутки, так что… привет? — Я решил начать с нейтральной, в общем-то, фразы, попутно прислушиваясь к ментальному восприятию и пытаясь собрать из ощущений цельную картину. Получалось неплохо, но вот результат… странный. Вроде бы обычные эмоции, но со странной посторонней примесью. Как будто в тот же чай плеснули скисшего молока, испортившего напиток и осевшего липкими, тянущимися хлопьями. — Что случилось?

В Ксении преобладало облегчение, отчего-то соседствующее со страхом и опасением, направленным, впрочем, куда-то вовне. Это давало ряд зацепок, но без объяснений тут было не обойтись. И всё бы ничего, да только отвечать девушка не спешила. Мешкала, колеблясь между двумя одинаково весомыми желаниями: промолчать и смириться, и выговориться, положив начало… чему-то. Насколько я могу интерпретировать, это «что-то» должно было вырасти из моей реакции на услышанное. Что ж, худшие опасения понемногу подтверждались: со следствием что-то пошло не так.

Я встал с только-только занятого стула, усевшись на диван рядом с девушкой. Рука сама легла ей на макушку, взлохматив волосы и принеся Ксении щепотку облегчения. Ей определённо стало легче, хоть виду она и не подала, продолжая изображать царевну-несмеяну.

— Если ты хочешь, чтобы я мог помочь, лучше будет самой обо всём рассказать. — Я старался подбирать как можно более нейтральные и подходящие слова, задействуя для этого немалую часть потенциала своего разума. — Но если тебе просто нужна поддержка, и ты будешь молчать, я ничуть не обижусь.

Затянувшаяся на полминуты пауза была прервана шумным недовольным выдохом, после которого девушка, задрав голову, посмотрела на меня взглядом взлохмоченного, расстроенного и одновременно недовольного зверька. Причёску я ей действительно испортил, но это стало лишь поводом продемонстрировать эмоции. Иногда мне действительно жаль тех, кто в силу воспитания изо всех сил сдерживает эмоции, что б в конечном счёте взорваться точно как забытая в кастрюле банка варящейся сгущёнки.

— Я что, так похожа на маленького ребёнка? И зачем ты испортил мне причёску⁈

— По привычке. — Пожал я плечами. Этот жест действительно вошёл в привычку, и субъективно — уже довольно давно. — Тебе не нравится?

— Не то, чтобы не нравилось, но ты сбил меня с мысли! И с настроя тоже!

— Разве не хорошо? Ведь настрой у тебя был откровенно так себе… — Может, психологом заделаться? У меня есть всё даже сверх необходимого, да и опосредованно влиять на эмоции других людей мне очень даже нравится. Или дело в конкретном человеке, а именно — в Ксении? Я по-всякому покрутил этот вопрос, но быстро переключился на приподнёсшую мне неожиданный сюрприз реальность: Ксения неловко ткнулась мне в грудь, спрятала лицо и всхлипнула.

— Среди членов комиссии оказалась Воробьёва. И она считает, что я не только провоцировала учеников, но и настроила против них тебя. — Ксения говорила тихо и спокойно, но меня невозможно было провести таким образом. Слишком легко я улавливал её эмоции. — От меня потребовали перестать с тобой общаться. «Освободить место для нормальных людей»…

Я прищурился, а в глубине сознания заклокотал пока ещё слабый гнев, предвестник той ярости, которую, как я думал, уже нельзя было испытать вновь с той самой ментальной атаки на арене. Даже захотелось закрыться вновь, но я удержался, посчитав, что прибегать к таким мерам при каждом удобном случае попросту чрезмерно. Да и обеспечить себе ясность сознания можно было иным путём: просто ускорив его работу, и проведя какое-то время в «субъективной паузе». Кто такая Воробьёва? Чёрт его знает. Но она попала в состав комиссии, и умудрилась отплясать на больных мозолях Ксении без последствий для себя. Вопрос: это общая позиция всего следствия, или самодеятельность одной без меры наглой твари?

Я сунул руку в карман, но не нашёл там телефона. Он остался в спальне вместе со старой одеждой, так что набрать номер комиссара Белёвской, который та оставила для связи на случай возникновения требующих оперативного решения вопросов, получится не раньше, чем я успокою Ксению. Потому что девушка вцепилась в меня, как утопающий в спасательный круг, и отпускать явно не собиралась.

— Уверен, она высказала это наедине или в присутствии своих подручных. Потому что те следователи, с которыми мне уже доводилось пересекаться, не допустили бы подобного. Понимаешь, что это значит? — Ксения чуть сильнее ткнулась лбом мне в грудь, обозначив кивок. — У всех людей есть недруги. У тебя их больше… по понятным причинам. Но реальной угрозы они сейчас не представляют.

— Я боялась, что имперское следствие однажды пересмотрит своё решение в отношении меня. Решит избавится просто потому, что я — дочь предателя, и могу затаить обиду на Трон. Потому я и терпела. Ждала, думала, что рано или поздно они успокоятся. Но что-то поменялось лишь после того, как в академии появился ты. — На меня уставились пронзительно-голубые глаза, блестящие от влаги. — А теперь они хотят, чтобы всё вернулось на круги своя. И я не знаю,