Розовый дельфин - Роман Коробенков

На мгновение воспарила кромешная тишь, после чего оказалась взрезана глубоким и искренним вздохом, всколыхнувшимся за просторной шторой.

Я затих, точно исчез. Адреналином встрепенулся разум, которому нечем было оборониться, ведь ничего, кроме моего напуганного рассудка, в ванной не было.

Вздох не повторился. И через минуту я ощутил себя смешным.

– Алиса?.. – неуверенно бросил я за штору, готовясь резко ее отвести и что-нибудь предпринять.

Не успела вопросительность отзвенеть во влажном воздухе, как я услышал опять протяжно-глубокий и эмоционально-печальный вздох.

– Не подсматривайте, иначе мне придется вас убить, – посоветовали из-за перегородки низким скрипучим голосом, словно услышав мои пальцы, взявшиеся за край непрозрачного материала. – Вдруг получится, что вы когда-нибудь сможете меня узнать… – Я сразу уверился, что разговариваю не с человеком. Голос был не местного звучания, после каждого слова точно множество маленьких эхо накладывались на сказанное гортанным скопом. – Мне этого не хотелось бы… – И существо опять многоэтажно вздохнуло.

– Кто вы? – спросил я, опасливо глядя на синюю ткань, выглядевшую враждебно. В то же мгновение бегающие глаза различили крошечную дырочку в искусственном материале, сквозь которую будто пахнуло зябкой реальностью по ту сторону шторы.

– Я тот, кто решил ответить на некоторые ваши вопросы.

– Зачем вам это? – хмыкнул я, давно не задававший вопросов. Вернее, не пытавшийся давать на них ответы. Вопросы умерли, когда я пришел к выводу, что бесполезно добиваться истинного понимания вещей, так как подтверждение той или иной истинности будет слишком разным, в зависимости от архитектуры мышления индивида. Правильнее объяснить ту или иную данность себе самому, подогнать ее под содержание собственного устройства, в слепке которого оно примет оптимальную для этого сознания форму. Вопросов всегда слишком много, и ставятся они быстрее, нежели к их заковыристым замкам подбирают ключи, отчего невыносимо высокое здание ребусов едва ли возможно пытаться освоить целиком. Заключение подходит и для расчета времени, что требуется для проникновения в суть любой по величине головоломки.

– Да… – перебил мои затянувшиеся размышления ванный пришелец, в то время как я, осторожно припав глазом к синему отверстию, сумел разглядеть объемистую цикаду, взгромоздившуюся на унитаз и шевелящую в области собственного лика отвратительными отростками. Существо казалось белым и отчасти даже прозрачным, только мелкие глаза напоминали бессмысленные зерна граната. – Ваши рассуждения верны были для того времени, когда вы занимали ими свой мозг, но, возведя их в ранг панацеи, вы забыли об одной малости. Изменяемости во времени… Основным условием такой трансформации должна явиться ваша нынешняя неуязвимость. Вы успели ее обнаружить и оценить? У вас теперь неиссякаемое количество времени для анализа любого, самого мелкого и самого монументального, вопроса. Разве это не повод пересмотреть древнее отношение к истинности? Разве не любопытно понять все точно, а не примерно? Разве не интересно, почему вам не требуется пища и вода? Почему города рассыпаются у вас под ногами, превращаясь в щебенку? Я могу рассказать… – В довершение блеклая тварь в который раз печально вздохнула. Я сумел разглядеть множество лапок с каждой из сторон ребристого туловища цикады, они синхронно шевелились в незаметной работе, словно вводя хозяина в диалоговый транс.

– Неуязвимость ли это? – Я мучился сомнением.

– Пока не полноценная, – подтвердило существо. – Но она набирает силу. Как оказалось, есть алгоритм, ему невозможно не следовать теперь, когда все свершилось, но он-то и дает обратный результат. Тот, который давно поставил некоторые цивилизации в тупик. – Нечто всколыхнулось в утробном вздохе, противно помолчало, а после резюмировало: – Смерть делает сильнее оставшихся жить.

– Зачем вам это? – переминаясь за шторой с ноги на ногу и забыв о порезах, переспросил я. Мне было интересно так, что зрачки мои расширились, а сердце гулко стучало о ребра, тогда еще проявляясь в своей горячей ярости.

– Синдром Итту, неконтролируемая привязанность сильного к слабому, желание защищать и покровительствовать вопреки логической карте. Простым языком и в моем случае – синдром предательства, – объяснил голос, напоминающий сейчас игру безумца на скрипке. – Если использовать ваши проекции – это сродни гибриду синдрома Иуды и синдрома хронической усталости. Кстати, я не представился… Имени, конечно, не назову, но по профессии я один из главных логистов освоения вашей планеты с задачей полного замещения местной жизни промышленной средой иного типа и развития. Я добрую сотню лет думаю над тем, как превратить эту планету в пустой бетонный шар, и я устал. Устал, потому что не вижу выхода, не знаю ответа. Мы намного сильнее вас, люди практически побеждены… Но с некоторых пор мне непостижимо хочется поддержать вас. Помочь, может быть… Я слишком долго боролся с вами, чтобы продолжать ненавидеть или даже просто испытывать антипатию. И самое главное – оказалось, что все бессмысленно. Вы сложнее, чем мы думали. Теперь я симпатизирую вашему виду, несмотря на вашу отсталость. Я осознал, что мы убиваем нечто разумное, предельно разумное для настоящего земного исчисления времени от начала начал. И я смертельно устал от своей губительной миссии. Много лет я только и думаю о ней… И в снах вы не даете мне покоя…

– Едва ли я понимаю, о чем вы… – бросил я за штору, алчно проглотив ушами сказанное пришельцем. Но мне требовались детали, большое разнообразие элементов, из которых возможно будет сложить пазл. Между пальцев и от клетки мозга к другой клетке струился аккумулированный смысл моей жизни и жизни Алисы.

– Понимаете… – протянул инопланетный логист, разбрасываясь веерами эха. – Отчасти понимаете, конечно. Объясню конкретнее. Ваша планета, жизнь, сущее… как его еще назвать?.. очень хитро устроены, – повысив голос, поведало существо-цикада. – Эволюция существ, ваш так называемый естественный отбор, непредсказуема, ее природа отлична от того, что мы думали и с чем сталкивались раньше. Мы столкнулись с тем, что с уменьшением поголовья людей до нескольких сотен единиц каждая из них показала фантастический рост сил – физических и психических. И это не все: отчетливо проявилась нерушимая связь между животным миром и вашим, неслыханную силу явила энергия растительного мира. Но самое интересное случилось, когда человечество сократилось до нескольких десятков. В то время мы уже убили саму Землю. Она умерла неожиданно легко, но при этом отдала всю силу свою и энергию той самой горстке людей, сделав их практически неуязвимыми. – Гигантская цикада выдержала драматическую паузу. – Что бы мы ни делали, в итоге вы становились только сильнее. Мы отравили кислород – вы перестали им дышать. Мы приходили к вам в снах – вы перестали спать. Мы уничтожили всю органику, убили все, чем можно питаться, – вы перестали есть. Сейчас мы пытаемся выключить Солнце, но я сомневаюсь в успехе этого мероприятия. Не знаю, в чем тут дело, но явно не в солнечных батареях.

– Я могу не носить ионизатор? – Голос мой исчез от волнения, и последний слог я выдал дребезжащим сипом, но дружеский враг меня понял.