Гунны – страх и ужас всей Вселенной - Вольфганг Акунов

Приведенному нами выше фрагменту труда Аммиана некоторые позднейшие историки дают следующее истолкование. Угроза гуннского нашествия возникла неожиданно для Германариха. И потому была, вероятно, переоценена дряхлым готским царем. Не видя средств предотвратить угрозу, царственный старик пришел в отчаяние. Хотя, с другой стороны, согласно тому же Аммиану, «в течение долгого времени старался дать тем же гуннам «решительный отпор и отбиться от них»! Необходимо было принять решение, от которого зависела судьба его многоплеменной державы. Страх ответственности привел Германариха к душевному кризису. К некому нервному срыву. Не выдержав чудовищного стресса, готский патриарх совершил самоубийство. А фактически – «побег» от пугающей реальности. Побег туда, где никаким гунны было его не достать. Другие полагают, что царь восточных готов не просто наложил на себя руки, но добровольно принес себя в жертву. Ради победы своего войска над гуннами. Видя, что готы терпят поражение, и желая самоубийством умилостивить богов. Чтобы боги, удовольствовавшись его жизнью, все-таки даровали готам победу. Подобные добровольные само-жертвоприношения случались в разное время и у разных народов. Включая древних греков и римлян. Достаточно заглянуть хотя бы в «Историю Рима от основания города» Тита Ливия и другие источники.

Но, если перечитать выдержанное в довольно-таки странном стиле сообщение Аммиана Марцеллина, может показаться, что доблестному антиохийцу самому не очень-то понятен смысл описанного им события. Посудите сами. Воинственный царь воинственных германцев, проведший всю свою долгую, особенно по тем далеким временам (хотя и для наших современников 100 лет – возраст, согласитесь, весьма преклонный и почтенный!) жизнь, в боях и походах – неизменно славных и победоносных для него! -, вдруг не решается в последний раз, быть может, в своей долгой жизни, скрестить оружие с врагом! А ведь известно: кто-кто, а уж древние германцы не могли себе представить лучшей смерти для всякого уважающего себя не только царя, князя, герцога, но и простого воина (а воином у них считался всякий свободный мужчина, облеченный, в силу своего статуса, правом носить оружие и участвовать в военных походах!), чем славная, почетная смерть с оружием (желательно, обагренным кровью сраженного врага) в руках на поле брани. А не позорная для воина «соломенная смерть» от старости или болезни. Мало того! Даже почувствовав приближение смерти в мирное время, от той же старости или болезни, германский воин брал в руки меч, топор или копье и, воздев его к небу, умирал с именем Вотана (у северных германцев – Одина), бога воинов и мертвых, на устах.

И разве могло «трусливое», с готской и вообще с германской точки зрения, самоубийство (в отличие от представителей, других народов, с которыми воевали римляне – например, пунийцев или даков, да и самих римлян, а впоследствии – варяго-русских воинов князя Святослава и японских буси-самураев, в сходных ситуациях – нам не известны случаи, когда бы германцы кончали с собой, чтобы не попасть в плен) сравниться с гибелью в честном бою? С гибелью от вражеского оружия. Гибелью, открывавшей павшему со славой прямой путь в загробный мир. Путь к веселой и разгульной жизни в чертоге павших героев-эйнгериев – воинов, избранных богом мертвецов и колдунов Одином-В(у)отаном. Загробной жизни, полной пиров с богатырями прежних времен, рогов с пивом-олом и медом. Полной сладостных утех с постоянно обновляющими свою девственность дочерьми Одина – божественными амазонками-валькириями. И постоянно возобновляющихся сражений друг с другом!

Чтобы лучше понять недоумение, вызванное у нашего образованного греко-римлянина содержанием того, что он сам же и написал, попытаемся суммировать то, что нам вообще известно о Германарихе. Начнем с его имени. На готском языке оно звучало, скорее всего, как «Аирманареикс». Он происходил из готского царского рода Амалов, корни которого, согласно приписанной им легендарной генеалогии, терялись во временах седой древности. Древности, в глубине которой реальная история столь тесно переплеталась с мифологией, что трудно было разобрать, где – сказка, а где – быль. Тем не менее, известно, что к роду Амалов (соперничавшему с другим знатным готским родом – Балтами, или Балтиями), кроме Германариха, принадлежало несколько наиболее выдающихся готских царей эпохи «Великого переселения народов». Например – Витимир-Винитарий, Теодорих Великий и другие.

В лице Германариха знатный род Амалов (именуемых позднее Амелунгами) правил восточными готами (остроготами, остготами, австроготами, гревтунгами, грейтунгами), как минимум, уже в десятом поколении. Кстати говоря, согласно современным данным, этноним «остроготы» («остготы»), вопреки широко распространенным еще и в наши дни представлениям, вряд ли имеет какое-либо отношение к стороне света («Ост», т.е. «Восток»). Как, впрочем, и этноним «вестготы» («визиготы», «везеготы») вряд ли имеет отношение к «Западу» («Вест»). Но это так, к слову… Никому из предшественников Германариха – ни Гауту (Гапту), ни Хулмулу (Гулмулу), ни Хисарне (Гизарне), ни прочим, как бы их ни звали, не удалось объединить племена, которыми они правили, в подлинную державу. Честь этого невероятного достижения, потребовавшего приложения почти сверхчеловеческих сил (учитывая обстановку той, мягко говоря, беспокойной древней эпохи) досталась Германариху. Сначала он покорил те племена остготов и их соседей, что еще не признавали власти рода Амалов. Затем – целый ряд (прото)славянских (венетских, по Иордану, или венедских, но никак не вендельских и не вандальских), угро-финских и даже балтийских народностей, включая эстиев (айстиев). К середине IV в. род Амалов в его лице властвовал над крупнейшей из тогдашних германских держав. Власть Германариха простиралась на земли от нынешнего Финского залива до Евксинского понта, включая большую часть европейской территории современной России и Украины. Согласно «Гетике», готский царь за годы своего долгого правления покорил следующие племена: гольтескифов (Goltescytha), тиудов (Thiudos), инаунксов (Inaunxis), васинабронков (Vasinabroncas), меренсов (Merens), морденсов (Mordens), имнискаров (Imniscaris), рогов (Rogas), тадзанов (Tadzans), атаул (Athaul), навего (Navego), бубегенов (Bubegenas), колдов (Coldas).

Попробуем истолковать эти приведенные в «Гетике» Иордана этнонимы (?):

Гольтескифы – «золотые скифы» (Golth значит по-готски: «золото») – вероятно, народы, живущие в районах золотых месторождений Урала. «Скифами», в широком смысле, как известно, все античные авторы называли жителей всех территорий, лежащих севернее Понта Евксинского и простиравшихся до Ледовитого океана, Сибири и степей Центральной Азии («восточные скифы» – азиатские саки и массагеты, «северные скифы» – аримаспы, исседоны и т.д.). Название «тиуды» (в готском и других германских языках – «народы»), видимо, относится к «гольтескифам». То, что в списке данников Германариха «гольтескифы» и «тиуды» перечисляются раздельно, как разные народы-данники, очевидно, ошибка переписчика. Изначально у Иордана было написано: «народы гольтескифов» (Goltescytha Thiudos). Мы затрудняемся «расшифровать» этноним «инаунксы», однако считаем возможным локализовать их рядом с «народами золотых скифов». Ибо перечень зависимых от Германариха народов явно составлен Иорданом по принципу соседнего проживания. «Васинаб(э)ронки», согласно результатам лингвистического анализа слова – жители равнинной страны с пышными травами, богатой водоемами и местами заболоченной, чьим тотемным зверем является медведь (бэр). По истолкованию академика Б.А. Рыбакова, «васинабронки», как и в случае «гольтескифов» – сведенные, по ошибке переписчика, в один этноним «весь» (вепсы – финское прибалтийское племя, предки нынешних вепсов и части карел) и «пермяки» (пармаэки, финно-угорская народность коми). «Меренсы» и «морденсы» – поволжские финно-угорские народности меря и мордва. К финно-угорской этнической группе принадлежат и следующие за ними в списке Иордана «имнискары» – бортники (пчеловоды), именуемые в Древней Руси «мещерой», «мещеряками». Хотя некоторые авторы – к примеру, А.Н. Азаренков, сближают мещеру-мещеряков с мадьярами-маджарами-уграми-венграми. «Роги» (Rogas) и «тадзаны» (Tadzans) – явно очередная ошибка переписчика. Как и в случае с «гольтескифами» и «тиудами», эти ошибочно написанные раздельно (да еще и некорректно) слова следует свести воедино – тогда из совершенно непонятных Rogas и Tadzans получится ясное и понятное Roastadjans, т. е. «обитатели берегов Роа». Или Ра – нынешней реки Волги, не раз менявшей в истории свои названия, одним из которых было Итиль, Эдиль, Атель или Атиль – в честь повелителя гуннов Аттилы. «Атаул» (в некоторых тюркских языках – «передовой отряд», «передовое кочевье») – вероятно, передовое кочевье какого-либо тюркского народа, ставшее, возможно, полукочевым-полуоседлым (как впоследствии – тюрки-якуты). Или же «посаженное на землю» готским царем. Так впоследствии древнерусские князья «сажали на землю» подчиненных ими тюркских кочевников – берендеев, торков, черных клобуков и проч. Согласно толкованию академика Б.А. Рыбакова, «атаул» – водюл(ы), т.е. водь, финно-угорское племя. «Колды» же – голядь (галинды, балтоязычное племя). Под «бубегенами» скрываются хорошо известные античным авторам певкины – древнее германское (скорей всего) племя. Певкины входили в восточно-германский племенной союз бастарнов и приняли, по мнению многих, участие в этногенезе славян. Определить этническую принадлежность «навегов» мы, признаться, затрудняемся. Да и вообще, дошедшую до нас от Иордана информацию о размерах державы Германариха нельзя полностью подтвердить археологически. Северная граница черняховской культуры, с которой связывают готов, в то время не доходила ни до Балтийского моря, ни до Урала. Подобно тому, как «Гетика» различает «собственные народы» царя готов Германариха и покоренные им народы Скифии и Германии, существует также разница между областью расселения готов в собственном смысле слова (т.е. культурами черняховского круга), и сферой влияния державы Германариха. Как говорится, тема еще ждет своих исследователей… Более важным представляется нечто другое.