Игры мажоров. "Сотый" лицей - Дина Ареева

из них спросил, нравится ли нам вечеринка, а сам все время смотрел на меня. Катя ответила, что мне стало скучно, и я хочу уйти.

«Впервые встречаю девушку, которая не любит танцевать», — сказал Андрей и так на меня посмотрел, что у меня чуть из груди не выпрыгнуло сердце.

«Я люблю танцевать, — ответила я, — но не люблю, когда так громко стучит в ушах и когда вокруг столько пьяных».

«Ты еще скажи, что не пьешь!» — он смотрел на меня все более заинтересованно. Это теперь я понимаю, что была для него чем-то вроде экзотического зверька, а я, влюбленная дурочка, приняла все за неподдельный интерес.

«Мне тоже не нравится этот гадюшник, — сказал один из парней. — Андрюха, может махнем к тебе? Пригласим девочек. Катюня, ты уговоришь свою неприступную подружку?»

Я сразу отказалась, но Катя начала меня уговаривать:

«Поехали, не бросай меня одну, ну что тебе стоит? Там не будет никого лишнего, вы сможете пообщаться с Андреем. Мне кажется, ты ему понравилась!»

И я согласилась. Поначалу было весело, парни шутили, Андрей так странно на меня смотрел. Я была на десятом небе от счастья — ведь я могу быть с ним рядом! Видеть его, смеяться его шуткам, ловить его взгляды.

А потом мне стало плохо. Катя отвела меня в спальню. Это потом я узнала, что мне в сок подмешали какую-то гадость, от которой я совсем перестала соображать. Как только подруга вышла, вошел друг Андрея и стал объяснять, что от меня нужно. Я была как в тумане, слышала его будто через слой ваты. Попыталась оттолкнуть, но он начал говорить что-то мерзкое, вроде, чтобы я не ломалась. Дальше плохо помню, Мышонок, — мама с горечью качает головой, — помню, что один меня держал, я ведь пробовала сопротивляться. Наверное, его друзья услышали возню в спальне и вошли следом. А потом как в пропасть провалилась, помню отрывками. Утром пришла в себя на троллейбусной остановке и сразу пошла в милицию. Там мы и встретились с твоим папой.

— А Катя? Почему она не позвала на помощь, или они ее тоже?..

— Катя всем сказала, что я напилась на вечеринке, вела себя развязно, сама вызвалась уехать с ними, и что все было по моему согласию, — теперь ее голос звучит глухо, но твердо. — Больше я с ней не виделась.

— Мама, а почему ты… Ты ведь могла сделать аборт, — выпаливаю одним духом и замираю.

— Ты что! — она даже разворачивается. — Что ты такое говоришь, Мышка? У меня в мыслях такого не было! Это же ты, моя девочка, мой ребенок.

— Но ведь я… Я живое напоминание о нем. О них… — говорю сбивчиво и всхлипываю, и снова меня сдавливают в объятиях.

— Никогда, слышишь, никогда я не думала о тебе как об их ребенке. Кого-то из них, — сразу поправляется. — Ты только моя. Моя и папина. Знаешь, как он тебя любил? Когда я была беременная, все время говорила себе, что ты Лешина дочка. И когда ты родилась, ты была вылитый папа, он сам не мог поверить, что так бывает. И все это замечали, никто не знал, что ты ему неродная. Даже его мать признавала. Ты лучшее, что со мной случилось в жизни, ты и Леша. Я очень тебя люблю, Мышка.

Утыкаюсь носом ей в шею, как в детстве, цепляюсь за ткань ночной сорочки. Она тихонько меня покачивает, как в детстве.

— И я тебя люблю, мама, и я тебя…

***

Никита

Я как вырубился под утро, так и проспал до обеда. Открываю глаза — на часах половина второго. Хватаю телефон — Маша молчит. Звоню — вне зоны.

Иду в душ, заталкиваю в себя еду, а она из мыслей у меня не выходит. Надо ехать к ним, мало ли, что случилось? Или мне больше увидеть ее хочется? Что там на самом деле случиться может…

Хоть тут недалеко, еду на «Дискавери». Вообще плевать, остановят или нет. Волнение зашкаливает.

Из машины выхожу чуть ли не на ходу. Влетаю в подъезд, но меня окликает в вахтер.

— Добрый день, вы к кому? — смотрит поверх очков.

— К Дарье Сергеевне, седьмой этаж.

— Нет их, съехали с утра.

Меня будто кипятком ошпаривает. Что за фигня?

— Как съехали? Почему?

— Да кто их знает? Не сказали.

— А новый адрес оставили?

— Мне что ли? — ухмыляется вахтер. — Я ж им не секретарь. Они квартиру снимали, теперь вот съехали. А куда — понятия не имею.

Но это я слышу в спину, потому что уже выхожу на улицу. Часа два катаюсь по городу, сам не знаю, что дальше делать. Как их искать? В башке не укладывается.

Почему уехали? Как будто сбежали. Вся моя логика летит к чертям. Они должны были заявить в полицию, на крайняк, сконтачиться с моими родителями. Но не уезжать.

Возвращаюсь домой, вечером никуда идти не хочется. На душе паршиво. Телефон из рук не выпускаю даже когда в душ иду. Должна же Маша в сети появиться?

Но она не появляется. Я всю голову себе сломал, но так и не могу понять, зачем Маша сменила номер. А она его сменила, факт. Телефон ее, конечно, пострадал, но перенести в другой аппарат всю инфу сейчас может даже детсадовец. Мать ее говорила, что у них есть старый.

На несколько дней зависаю дома, забиваю на зал и на тренировки. Пока Анвару это не надоедает. Он силой вытягивает меня в суши-бар, и там я сам не замечаю, как рассказываю ему про Машу.

— А может, он тебя обманул этот дед? — предполагает друг, и я охреневаю от того, что такая простая мысль самому не пришла в голову.

Три дня мы сидим в засаде возле «башни», но ни Мышка, ни ее мать там так и не появляются. И Анвар тянет меня в клуб.

— Знаешь, Ник, — старается перекричать он музыку, — думаю, ты ей вообще не впал, этой твоей Маше.

— Чего ты так решил? — кошусь недовольно.

— Да потому что найти тебя — раз плюнуть, ты у нас везде, даже в инсте лицея. Капитан футбольной команды, на секундочку. И на городских сайтах тебя много. А с учетом того, что она имя и фамилию твои знает…

Мрачно пялюсь в стенку.