И к гадалке не ходи - Мария Барская

— Хочешь сказать, ты свой центр на оставшиеся от квартиры деньги построила? — спросила Дина.

Аполлинария рассмеялась.

— Их мне даже на крылечко не хватило бы. Центр — это уже совсем другая история. Мне до него тогда было топать и топать.

Время ушло глубоко заполночь, и вид за огромным окном заметно померк: город ложился спать. Японский ужин сделался совсем уж эклектичным, когда на десерт Аполлинария вытащила из холодильника торт «Наполеон».

— Твой любимый! — сказала она Дине.

— Ночью! «Наполеон»! Кошмар! — запаниковала та.

— Раз в жизни можно, — отрезала подруга. — Сколько мы с тобой лет не виделись! А потом, с твоей фигурой чего волноваться? По-прежнему стройная. Прямо девочка.

— Боюсь, девочка через несколько лет бабушкой станет, — усмехнулась Дина. — Мишка Юльку засек, уже с кем-то целуется…

— Можно подумать, ты в пятнадцать лет не целовалась.

— Но не с мужчинами же в «Мерседесах».

— В твои пятнадцать «Мерседес» в Москве был редкостью. А то, что Юлька целуется с кем-то на «Мерседесе», говорит только о ее практичности. Не такая, как ты, зря не разменивается.

— Ой, прекрати!

— Сама она как объясняет?

— Я только сегодня узнала и собиралась с ней поговорить.

— Когда поговорите, тогда и делай из этого проблему.

— Это что, профессиональный совет?

— Здравый смысл, моя дорогая.

— Тебе легко говорить, а я волнуюсь.

— Да пока не о чем. Ты лучше за себя волнуйся. А сейчас забудь и ешь тортик.

И под «Наполеон», действительно очень вкусный, Аполлинария продолжала рассказывать историю своего восхождения.

— Я когда из кооператива уходить собралась у меня клиент один до слез расстроился. Что мол, теперь без вас делать буду? А мужик-то крутой, уже тогда чуть ли не миллионами ворочал, и эти миллионы его едва не доконали. Сама понимаешь, какие стрессы. Только на визитах ко мне и держался. Сперва один ко мне приходил. Потом притащил всю семью. У всех оказались свои проблемы. Я им помогала. В результате мужик прочно вбил себе в голову, что без меня у него успеха в делах больше не будет. Я говорю ему: «Это уже зависимость». А он мне: «Пусть лучше такая зависимость, чем я в петлю полезу или, к примеру, пить начну». И предлагает: «Не согласитесь ли к нам теперь частным образом ездить? Я вам в доме комнату специальную выделю под кабинет. Будете у меня зарплату получать». А я думаю: «Ну нет. Тогда уже у меня от него полная зависимость выйдет».

А времена-то лихие. Не дай бог, с ним что-нибудь произойдет. С чем я тогда останусь? И клиентов остальных растеряю. И я ему объяснила: мол, дома проводить сеансы непрофессионально, обстановка на клиента чересчур расслабляюще действует. А он вдруг и ляпни: «Может, вам дело собственное открыть? Например, небольшой центр психологический. Готов вложиться». Я ему свою идею и толкнула. Сперва он не воодушевился, а потом поразмыслил и сказал, что, пожалуй, я права, пойдет. Только дело в таком случае надо ставить на широкую ногу. И добавил, что ему даже интересно. Оригинальная диверсификация получается. Давайте, говорит, бизнес-план мне составьте. Представляешь? Я в этом, естественно, ни в зуб ногой. А шанс упускать не хочется. К счастью, он меня понял. Девушку-экономистку подкинул. Мыс ней расписали расходы по максимуму. Он подкорректировал, и понеслось.

Аполлинария немного помолчала и добавила: — Знаешь, Динка, сейчас я тебе рассказываю, и кажется, что все было просто до невозможности. Так легко! Все совпало в один момент. А на самом деле и трудно, и страшно. Внешне-то я старалась не показывать, держала себя в ежовых рукавицах. А домой приду — и трясусь. Ночи напролет рыдала. Ты же помнишь, раньше мне с незнакомым человеком тяжело было даже пару слов связать. А тут пришлось и персонал самой подбирать, и ремонтом руководить — мы часть здания арендовали; и за каждой копейкой следить, чтобы не украли. Ни на кого положиться нельзя, все сама была вынуждена контролировать. Чуть глаза отведешь, мигом свистнут что плохо лежит. Никакая магия не поможет. Но ничего, привыкла. И расчет мой оказался верен. Клиентура увеличивалась день ото дня. Рассчитывать-то я рассчитывала, но даже не представляла, сколько народу на самом деле нуждается в психологической помощи. А главное, сколько за это готовы платить. До сих пор самой не верится. Кто ко мне только не ходит. Любую газету возьми или глянцевый журнал. В кого ни ткни, почти все у меня побывали. И актеры, и поп-звезды, и бизнесмены, и… — Аполлинария выдержала выразительную паузу, — чиновники. Хорошего, скажу тебе, ранга. Нуда ладно. — Она махнула рукой. — Что я все о себе да о себе. Ты-то как?

Дина подавленно молчала. После истории подруги вроде и говорить не о чем.

— Да ты уже и так все знаешь, — наконец медленно произнесла она. — Родила двоих. Сперва Юльку, потом Мишку. Ему уже одиннадцать. С Терехиным развелись. Живу с детьми и мамой. Ничего интересного.

— Что-то на тебя не похоже, — покачала головой Аполлинария.

— Что поделаешь, — развела руками Дина. — Я тоже выживала как могла. А возможностей оказалось не так уж много. Знаешь, когда двое детей, экспериментировать страшно. Больше думаешь о синице в руке, чем о журавле в небе.

Да и ценных клиентов у меня не образовалось. Ни один ничего заманчивого не предлагал.

— Отныне будем строить твою жизнь совершенно по-другому! — бодро воскликнула Поля.

— Поздно уже менять, — не воодушевили ее слова Дину. — Поезд ушел.

Ей стало неловко и немного стыдно, словно пришла бедной родственницей подачку клянчить.

— Поля, да успокойся. У меня, в общем-то, все нормально.

— Ничего у тебя не нормально, — отрезала та. — Как профессионал тебе говорю. Ты совершенно себя запустила.

Дина инстинктивно поправила прическу.

— Да не во внешности дело. Выглядишь ты как раз вполне неплохо. А вот внутренне на себя почему-то плюнула.

— Я не плюнула. Сейчас для меня главное — дети.

Они, между прочим, тоже на тебя смотрят. И мамой должны гордиться. А мама с потухшим взором, которой ничего не надо, не лучший пример в жизни. Только без обид! Вспомни, что ты мне раньше говорила. Я, знаешь, как на тебя обижалась! И совершенно зря. Ты была абсолютно права! Послушайся я тебя тогда, жить бы начала раньше. Лучшие годы псу под хвост. Не жила, а существовала. За тебя да за маму с папой пряталась.

— Но я-то ни за кого не прячусь, — сказала Дина.

— Ты еще хуже делаешь. От себя прячешься. Молодая, красивая…

— Поля, брось меня утешать. Какая я молодая, красивая? На меня давно уже никто не смотрит.

— А где мужикам тебя углядеть, — возразила подруга. — В поликлинике? Сама говоришь, там одни старички. А сколько-нибудь стоящие мужики в поликлинику не ходят. Они пашут, им некогда. Ты ведь л ибо на работе, либо дома. Вот начнем в свет тебя выводить…