Соло на троих - Ника Сафронова

– Оксаночка, ты не откроешь? – попросила тетка.

«Хочет дать нам возможность столкнуться неожиданно. Как Ромео и Дужльетте», – зло подумала я.

Выйдя в коридор, отделяющий нашу и две соседские квартиры от общего стояка, я отметила, что Астах сегодня не читает. Обычно он виднелся в своем дверном проеме. Сидящий в придвинутом к двери кресле. С газетой или журналом в руках и очками на носу. Это странное поведение объяснялось тем, что вот уже несколько месяцев Астах пользовался халявной государственной лампочкой, предназначенной для освещения коридора. Так как свой свет ему отключили за неуплату. На Новый год, правда, слегка обнаглел и протянул удлинитель от нас к телевизору…

Я открыла.

Толик предстал передо мной во всей своей красе. Два метра ростом. Худощавый. С яркими веселыми глазами. Джинсы. Пуховик. В одной руке спортивная сумка. В другой – шапочка-пидорка, наверняка стянутая только что с головы. Черные вихры еще наэлектризованно торчали в разные стороны.

При виде меня лицо гостя слегка вытянулось.

– Э-э, Оксана? – несмело предположил он.

– Да.

– Ну привет! Я – Толик. Помнишь меня?

– Еще бы!

Я артистично закатила глаза, давая понять, что не забыла ни одного тумака, заработанного мною тем летом, когда я гостила у тети Ринаты.

– Проходи, Толик! Тебя уже все заждались.

Он вошел, встал рядом (вот когда в полной мере можно прочувствовать, каково это – быть карликом). Взял за плечо, еще раз одобрительно оглядел.

– А ты стала красавицей! – он дружески взъерошил мои волосы, чмокнул в щеку.

– Ты тоже изменился. Я бы тебя ни за что не узнала!

Конечно, Толик уже и тогда – тринадцатилетним пацанчиком – был длиннющим и худющим, но по-мальчишески нескладным. Постоянно сутулился и комплексовал. Теперь же он выглядел более чем достойно. Не вжимал голову в плечи, не отводил взгляд. Вел себя непринужденно. Как человек, привыкший полагаться только на себя. Даже худоба его не портила, скорее, шла.

Не дожидаясь, пока он разденется, я удалилась на кухню. Остальные обитатели дома, наоборот, стянулись в прихожую. Им не терпелось расцеловать моего внезапно нарисовавшегося жениха.

Я слышала, как Толик со всеми здоровается, обнимается, вручает подарки.

Было даже интересно, чем небогатый на выдумку, провинциальный фраер может порадовать моих близких?

Я стала ждать. Благо пришлось недолго. Папа вернулся к столу с бутылкой фирменного коньяка. И тут же, не откладывая в долгий ящик, стал ее распечатывать.

Балл – зачет! Отец действительно всегда уважал хорошую выпивку.

Мама не принесла ничего. Значит, от своего сувенира она избавилась раньше. Должно быть, оставила в комнате. А значит, это не банка соленых грибочков и не варенье. Уже хорошо. Но пока под вопросом.

Павлик притащился на кухню с газетным свертком подмышкой. В нем оказался огромный вяленый лещ. Такой жирный и аппетитный и так по-особому пахнущий, что всем сразу захотелось отведать его с пивком.

Еще балл – зачет! Пиво Павлуша мог потреблять галлонами.

Оставалась Лизонька. Я видела, как она для чего-то шмыгнула в спальню. Неужели, обойденная Толиковым вниманием, заперлась плакать? Или выбивает паркетную половицу, чтобы лучше припрятать свой дар?

Пока я гадала, Лизонька появилась в дверях. На ней был зеленый брючный костюм. Единственный наряд из всего гардероба, который пока еще на нее налезал. Вокруг шеи Лизоньки был повязан невесомый газовый шарфик янтарного цвета. Я, конечно, эту пошлость не понимаю, но Павлушина супруга сияла, как начищенный самовар.

А это означало, что Толик практически сдал экзамен. Оставалось выяснить, что он преподнес маме. И чем побалует меня.

Однако Толик вошел на кухню с чисто вымытыми руками, в которых ровным счетом ничего не было. Сзади, отряхивая что-то невидимое с его плеч, семенила Рината.

– Садись, Толян, – пригласил отец к столу.

Толик, заметив приготовленный для него прибор, сел.

– Что же ты на угол садишься? – тут же ужаснулась тетя Рината.

Теперь, когда, наконец, смогла дотянуться до сыновней головы, она запустила пальцы в его непроходимую – густую и вьющуюся – шевелюру. Пыталась ее хоть немного пригладить.

– Не подстригся перед отъездом! Я же тебя просила!

– Мам, ты, может, уже оставишь меня в покое? – через плечо спросил Толик.

– Ну действительно, Ринат! – вступился отец. – Что ты налипла на него, как тесто? Давно не видела, что ли? Парень с мороза пришел. Ему согреться надо. Выпить, закусить! Иди, лучше делом займись! – папа кивнул на недоеденную тетушкой «шубу».

Рината отвлеклась от кудрей сына и грузно плюхнулась на прежнее место. Тарелку Толика пустили по кругу. В нее сваливались все салаты и закуски, имеющиеся в наличии. Если бы подобный натюрморт поставили передо мной, я бы, наверное, даже не приступая, схлопотала заворот кишок. А Толик ничего. Угостился хлебушком и с некоторой жадностью приступил к еде. Но не успел он занести вилку, как его остановил визгливый окрик.

– Толя, пересядь! Не то семь лет не женишься! Сколько можно бобылем ходить? – оказывается, интерес Ринаты к нему на расстоянии не ослабевал. – Иди, пересядь к Оксаночке!

Глядя в свою тарелку, Толик как-то глумливо улыбнулся. Потом все-таки слопал с вилки кусок буженины. Вскинул на меня свои смеющиеся серо-синие глаза, подмигнул. И как ни в чем не бывало продолжил есть.

Папа тем временем распорядился, чтобы у всех было налито. За столом засуетились, стали выяснять, у кого пусто, кому следует обновить. Нашу часть стола обслуживал Павлик. Поэтому я сидела с пустым стаканом и тоскливо разглядывала далекую от меня бутылку водки. Меня переполняла смертельная обида. Все обо мне забыли. Один не привез подарка. Второй не замечает, что у сестренки нет ни капли спиртного. «Доктор! Почему меня все игнорируют?» – «Следующий!»… Это не анекдот. Это как раз про меня.

– А почему Оксане ничего не налили?

Оказывается, все, кроме меня, уже сомкнули в звоне бокалы. Толик, держа рюмку навесу, спросил:

– Ты что будешь?

– «Кровавую Мэри», – решила я в отместку устроить ему еще один маленький экзамен.

– Понял.

Он встал, не отставляя рюмку. Обошел стол. Свободой рукой плеснул мне водки. Долил томатным соком. Справил все это выдавленным из дольки лимонным соком, солью и перцем.

– Извини, я по науке не умею.

– Ничего, и так сойдет.

Мы выпили. Раскрасневшаяся Рината, которая к тому времени перешла уже на коньяк, обратилась к отцу:

– Ты вот, Саша, говоришь, сына давно не видела. А ты думаешь, я его часто вижу? Он ведь про мать совсем забыл. Одна работа на уме. Как не позвонишь, все работает. А ведь живем-то в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга. Мог бы после работы забежать на полчасика. Он и меня к себе не зовет. Скоро год почти, как ремонт в доме сделал. А я до сих пор не видела.