Соло на троих - Ника Сафронова

В ее голосе было столько укора, что все поневоле покосились на Толика. Тот с невозмутимым видом продолжал жевать. И, судя по всему, не испытывал ни малейшего раскаяния.

Слушать, как Толика будут прорабатывать дальше, мне не хотелось. К тому же после выпитого меня всегда тянуло сунуть в рот сигарету. Дымить при всех, как папа, я не могла. Дожив до тридцати лет, так и не научилась закуривать при родителях. Каждый раз я старательно делала вид, что не курю. А они так же старательно делали вид, что ни о чем не догадываются.

Я потихоньку выскользнула из кухни. Накинула на плечи рабочий отцовский тулуп и вышла на балкон, находящийся в моей проходной комнате.

В отличие от кухонного этот балкон был небольшой, но для своих «тайных» вылазок я облюбовала именно его. Вытащила сюда старое удобное кресло, втиснула малюсенький столик. Летом находиться здесь – одно удовольствие. Мама выставляла цветы. Можно было подолгу сидеть среди зелени, принимать солнечные ванны, читать что-нибудь и курить.

Сейчас обстановка была иной. Нежиться в заиндевевшем кресле хотелось меньше всего. Нужно было сделать пару затяжек и возвращаться в тепло.

Опершись о перила, я глянула в снежное марево, через которое едва различались огни соседних домов. Мне померещилось, что я вдруг оказалась за полярным кругом и что ни этой ночи, ни вьюге, ни ветру не будет конца.

Только я успела подумать об этом, произведя всего одну из намеченных затяжек, как балконная дверь позади меня распахнулась. Ко мне вышел Толик.

– Куришь? – спросил он, похлопывая себя по карманам джинсов.

– Да вроде как.

– Не помешаю?

– С чего бы?

Кивнув, Толик прикрыл за собой дверь. Вытащил пачку «LM», закурил и тоже уставился в ночь. Смотреть на него без содрогания было невозможно. Тонкий свитер на голом теле в такую погоду выглядел чудовищно.

– Не боишься заболеть?

– Что? – рассеянно переспросил Толик, как будто я перебила его на какой-то очень важной мысли. – А, нет. Не боюсь. Сама-то не простудишься?.. Холодный… – сказал он, потрогав ладонью мой нос. – Замерзла? Давай погрею!

Легонько приобняв меня за плечо, Толик вновь обратился к созерцанию бесноватых забав метели.

Я сама еще не могла толком оценить, как отношусь к этому человеку. Мне с ним было уютно, но все портил предстоящий насильственный брак.

Неожиданно мой собеседник сказал:

– Я понимаю, о чем ты думаешь.

– В смысле?

– Зная свою матушку, могу представить, о чем здесь шла речь до моего появления. Не обращай внимания! У нее хобби – ставить людей в дурацкое положение. В данном случае в дурацком положении оказались мы с тобой. Завтра окажется кто-то еще.

Я подивилась такой прямоте.

– Значит ли это, что ты не собираешься делать мне предложение?

Засмеявшись, он прижал меня к себе чуть сильней.

– Это значит, что я не ошибся.

– Так что?

– Надеюсь, я тебя этим не обижу?

В этом-то и был весь фокус. Узнав, что он не только не собирается силой тащить меня под венец, но и вообще никуда тащить не собирается, я действительно слегка подобиделась.

А Толик, довольный тем, что объяснился, вдруг зачем-то полез за пазуху.

– Чуть не забыл, – сказал он. – Держи! Это тебе!

Он продел что-то через мою голову. И я увидела на своей груди оригинальное колье. Из круглых, тонких, перламутровых пластин.

– Что это?

– Сам не знаю. Фенечка! Кажется, так это называется. Увидел, мне понравилось. Решил привезти тебе в подарок.

– Здорово! Спасибо, Толик!

– Да не за что. Носи на здоровье! – он выкинул окурок с балкона и сказал. – Ладно, поеду я. Вроде всех повидал. Теперь пора.

– Как это? Ты разве не останешься?

– Нет, конечно. Где у вас оставаться-то?

– А я уже представляла, как мы будем ютиться на одной раскладушке.

– Заманчиво. Но думаю, без меня тебе будет удобней.

– Где же ты остановишься?

– У школьного друга. Я всегда у него останавливаюсь, когда бываю в Москве.

– И часто бываешь?

– Случается. Редко, но случается. Последний раз приезжал еще летом.

– А чего же к нам не заходишь?

Толик посмотрел на меня с веселым удивлением.

– Можно подумать, ты из-за этого сильно расстраиваешься!

Я призадумалась. Конечно, если бы выбирать между обществом Толика и его мамаши, я, несомненно, предпочла бы первого. Но если речь идет о переменных визитах, то пусть уж хоть кто-то из них глаза не мозолит!

Однако я решила открыто свою позицию не высказывать.

– Конечно, расстраиваюсь! Все детство, можно сказать, бок о бок росли. А теперь я о тебе ничего не знаю. Ни где работаешь, ни с кем встречаешься…

Толик рассмеялся.

– Бок о бок росли – это хорошо сказано. Нам с тобой того августа на двадцать лет хватило. Но я согласен. Надо как-нибудь встретиться, пообщаться.

– Как-нибудь – это когда?

– Посмотрим. Я в Москве пробуду неделю, а то и две. Заеду еще!

– Обещай!

– Обещаю!

Толик совсем легко поцеловал меня в губы. И мы вошли в теплую комнату.

Позже, ворочаясь на ржавых пружинах раскладушки, я еще долго вспоминала эти два поцелуя. Таких разных. Случившихся со мной за один вечер. Наигранный, но полный страсти поцелуй Лихоборского. Искреннее, но совершенно безобидное прикосновение Толика.

Вспоминала и сравнивала. Под неутомимый храп тети Ринаты.

Утром, едва я продрала глаза, как на мой сотовый раздался звонок.

Ирка орала на другом конце провода:

– Оксанка! Срочно собирайся и дуй на «Краснопресненскую»! Встречаемся через час в центре зала.

– Зачем? – не поняла я спросонья.

– Затем! Мне только что от Лихоборского звонил человек. Он должен будет через два часа уезжать. А у него все материалы по нашему делу!

– Ясно. Выхожу!

Я нажала кнопку отбоя и попыталась встать. Тело ломило. Как будто кто-то с упорством фанатика всю ночь выламывал мне суставы.

Рината еще блаженно спала. Ее щеки, мало чем отличающиеся от подушки, устрашающе колыхались на выдохе.

Я, стараясь не шуметь, влезла в халат. Повыбирала из свалки неглаженого белья кое-какие свои вещички и вышла в коридор. Здесь царствовал будоражащий аромат яичницы с колбасой. Из всех завтраков на свете я почему-то предпочитала именно это непритязательное блюдо. Может быть, оттого, что запросто могла приготовить его сама, без посторонней помощи.