Екклесиаст - Александр Холин

Постой, постой, где-то я его уже видел. Конечно же! Совсем недавно на Арбате, то есть виртуальное продолжение встречи с офеней и иже с ним. Интуитивно почувствовав очередное внимание к своей незабываемой персоне, мужчина устало улыбнулся, отвесил ритуальный поклон и произнёс скорее буднично и протокольно, чем приветливо:

– Я рад, что вы оказались у меня в гостях и готовы к посвящению, какого удостаивается не каждый архон.[11] Таких, как мы, очень мало, и необходимо не допускать деградации Проповедников.

– Вероятно, я тоже должен быть рад этой встрече, – парировал я. – Но хотелось бы знать о каком посвящении идёт речь? Или это продолжение сегодняшнего уличного выступления возле театра Вахтангова? Где же ваш великорусский стрелец-книгоноша со своим меховым спутником из Испании?

– Как? Вас не поставили в известность? – удивлённо поднял брови камзольный господин. – Ничего не сообщили ни о мистерии посвящения, ни о предварительной встрече со мной и вы сырой, стоите сиротливо здесь, словно украденная у какого-то проходимца душа? О, боги…

В круглую залу мгновенно откуда-то сверху проникла тишина, нависшая отточенным топором палача над мраморной треугольной столешницей жертвенного алтаря.

– А вот за «проходимца» ты ответишь, – хотел было ляпнуть я, развернув пальцы веером, но почему-то не сделал этого. Камзольный господин уронил голову на грудь и некоторое время стоял так, то ли осмысляя происходящее, то ли ища выход из создавшейся ситуации. Я с любопытством разглядывал его во все глаза и не мог понять: что же произошло?

Мужчина поднял голову, бросил на меня короткий взгляд затуманившихся глаз, но не сказал пока ни слова. Тем не менее, он, казалось, не потерял интереса к новому посетителю, невесть как и невесть почему попавшему в его владения. Мне вообще-то казалось, что не мог он меня не запомнить после недавней встречи на Арбате с его русским коллегой офеней. Собственно, почему не мог? Ведь я же не пуп земли, а простой прохожий. Простой? Но ведь ко мне приходил уже один из них! Правда, во сне… только все они из одной потусторонней зазеркальной компании. Это уж точно!

– Каждый человек мечтает стать совершенным при жизни, – начал незнакомец, словно когда-то уже беседовал со мной на предлагаемую тему, – обязательно при жизни, или хотя бы, так и быть, после, но никакое совершенство не даруется Богом. Это не подарок Всевышнего. Настоящее истинное совершенство всегда необходимо достигать, даже постигать при помощи духовного и физического тела. Люди становятся мудрыми только в процессе жизни, в процессе постижения Божественных истин, которые необходимо хранить для себя, никому не разглашая, не приглашая отобедать у кого-нибудь из знакомых подаренной истиной из потустороннего зазеркалья. Согласны ли вы сейчас, скажем, на подвиг? На глубокое постижение Божественных тайн?

– Не знаю, возможно, это ошибка, – попытался уклониться я. – Потому что в гости ни к вам, ни к кому-либо ещё мне сейчас не хочется. Но если я оказался здесь, мне что-то просто предписано судьбой. Только, судя по вашим речам, с моей стороны обязательно должен быть какой-то подвиг для постижения великих тайн? Кстати, Бог раздаёт таланты без рекомендаций, без требования, взамен на талант, подвига. И если дано мне понять Истину, то почему бы и нет?

Ответ явно удовлетворил инфернального красавца. Он согласно кивнул и широким жестом указал на иероглифы, разбросанные по стенам вперемежку с церковной росписью.

– Вы уже обратили внимание на тексты?

– Да, – кивнул я. – Вместе с фресками они очень смахивают на тропарь сатанинского храма, как и вы на настоятеля этого хама с дьявольскими соблазнами. Но иероглифы совсем мне не известны. А вот этот текст… тоже не известен. Мне кажется, писано по-французски. Вы не могли бы перевести? Право слово, мне действительно любопытно было бы с этим познакомиться.

Мужчина улыбнулся, снова взмахнул рукой, и по стене послушно пробежала огненная волна, стирая написанное. Сразу на том же месте возник текст более читабельный, хоть и не очень понятный.

– Здорово, – согласился я. – Только любую мудрость понимать надо. По поводу этого текста можно написать тысячи толковательных книг, тем более критических, а что толку? Важно понять ключевую истину. Или я не прав?

– При посвящении в истинную мудрость человеческим сознанием принимается принцип работы, принцип ума, – принялся объяснять мой собеседник. – Ведь всё Божественное в человеке постигается только с постепенного выполнения работы над собой, только тогда адепт сможет проповедовать совершенство и Божественную мудрость.

– Вы решили сотворить мистерию воскрешения Проповедника? – усмехнулся я. – А что: день вам подходит, вероятно, по лунному календарю; физиологический материал, то есть я, наверное, тоже пока что устраивает. В чём проблема? Почему бы не устроить мистерию посвящения в Екклесиасты? Небось, уже и князь мира сего заранее благословил эту мистерию посвящения?

– Каждый человеческий подвиг, – снова терпеливо принялся объяснять мне камзольный незнакомец, – даже самый незначительный, начинается с мистерии. Недаром было сказано:

«Премудрость же глаголем в совершенных, премудрость же века сего, не князей века сего престающих: но глаголем премудрость Божию в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век в славу нашу: юже никтоже от князей века сего разуме. Аще бо быша разумели, не быша Господа Славы распяли».[13]

– Откуда же вам православный язык известен, и что делать сейчас мне для соблюдения нездешних тайн? – улыбнулся я.

Мужчина чуть нахмурился, однако, быстро согнал с лица всякое недовольство и совершенно спокойно продолжил:

– Если вас интересует язык, то я, путешествуя по земле, в каждой стране разговаривал на принятом там языке. Но наиболее точный перевод приведённой цитаты, думаю, с древнегреческого: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящх, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которой никто из властей века сего не познал…». Теперь выражаюсь понятнее?