2133: Путь - Сергей Извольский

Вот только ничего путного в голову совсем не приходило. Кристина вдруг снова заговорила, изредка посматривая на прибор на столике рядом:

— В мире есть несколько процентов людей с определенными… нарушениями психики, как называют это некоторые. Я же предпочитаю говорить: люди иного развития. Часть из таких людей, как считается, не испытывают чувства страха. Более того, в опасных ситуациях такие эти люди обретают ледяное спокойствие. У нас, на землях нашей великой германской нации, очень непросто найти достаточное количество обладающих подобной способностью людей, поэтому мы были вынуждены расширить географию поиска.

«Достаточно для чего?»

— Скажите, Никлас, вам не страшно? — тон Кристины утратил деловую сосредоточенность, жрица Пути даже вдруг рассмеялась: — Ах да, вы же не можете говорить.

Никлас по-прежнему лежал не в силах пошевелиться, но ложемент был чуть приподнят — так, что он наблюдал почти все помещение. И сейчас он увидел, как во время смеха Кристины открылась дверь и в лабораторию зашел рейхсграф в сопровождении Катрин. Валькирия была в прежнем сером мундирном платье, а вот рейхсграф сменил мундир на белый халат. Под которым — халат как раз сейчас упал на спинку стула, Дитрих Брандербергер оказался обнажен. И сейчас рейхсграф уже ложился в ложемент по соседству с Никласом.

«Бергер и Брандербергер», — отчего такие похожие фамилии?

— Почему у него открыты глаза? — вдруг спросила Катрин, глядя на Никласа.

— Потому что почему бы и нет? — развела руками Кристина. В ее вроде бы доброжелательном и приветливом тоне отчетливо послышался вызов.

— Он нас видит? Он в сознании? — с беспокойством спросила Катрин.

— А как еще проводить процедуру, сестра? С бездушным телом никогда ничего не получится, включай голову хоть иногда.

«Получится что?»

Неожиданно Никлас почувствовал, что ложемент начинает заполняться жидкостью. Не водой — это была более тяжелая, плотная. Скорее гель… От появившейся догадки Никлас с неимоверным трудом смог справиться со своим страхом, едва не шагнув в темную бездну лишающей разума паники.

Умный гель — именно с этого начиналось заражение планеты синей гнилью, иначе называемой смартмассой. В этот момент подкатной столик от ложемента отъехал. Закрывая обзор, над Никласом склонилась Кристина, а чуть погодя на лице у него оказалась плотная маска — настолько плотная, что он услышал громкий и равномерный звук своего дыхания. Гель уже полностью заполнил ложемент, скрывая Никласа с головой; глаза так и оставались открытыми, он продолжал видеть склонившийся над собой размытый силуэт Кристины.

Все в поле зрения вдруг окрасилось в синие оттенки. Еще пару секунд, и вокруг зазмеились десятки, сотни тонких плетей, обвивавших Никласа. Смартмасса, основа слизи — догадался он с содроганием. Никлас почувствовал тяжесть по всему телу, и в очередной раз вздохнув, понял, что в маске больше нет воздуха: интрогель хлынул ему прямо в легкие. В это же время десятки тонких змеевидных плеток обвили его голову, ввинчиваясь в ноздри, глаза и уши, проникая прямо в мозг.

Несколько секунд, и мир вокруг изменился. Ощущение мира изменилось — Никлас вдруг осознал и почувствовал себя так, словно борец на краю ковра в неудобной, сложной к сопротивлению позе — под давлением противника, находящегося в более выгодной позиции. Такое не раз бывало во время учебных поединков с братьями, вот только сейчас — Никлас отчетливо это осознавал, за краем ковра не поражение, а смертельная пропасть.

Его разум вместе с сознанием сейчас выталкивала, выдавливала из тела неведомая сила. В этот момент панический страх, заключенный за ледяной стеной спокойствия, наконец захлестнул Никласа. Словно заборы плотины упали, и впервые с детства волна паники рванулась изнутри, полностью подчиняя его разум.

В этот же момент вернулся контроль над телом и Никлас рванулся с истошным криком, пытаясь вынырнуть из плотного геля. Наживо чувствуя, как выходят, вытягиваются у него из головы тонкие змейки плетей смартмассы, он с криком вырвался на поверхность. И тут же закашлялся, звучно отплевываясь гелем — плотным и тягучим, словно желейный пудинг.

Глаза застилало мутной пеленой от стекающего по лицу геля, но Никлас видел, что рядом суетится несколько человек. Слышал равномерный неприятный писк, видел обмякшую фигуру рейхсграфа, оставшегося в ложементе. Никласа схватили и зафиксировали, подняли, наклонили — помогая извергнуть из себя тягучий гель, в котором проглядывали синие сгустки плетей смартмассы. Сознание постепенно начало гаснуть, перед глазами пошли черно-красные круги.

— Ничего страшного, при перемещении такое тоже иногда бывает, — услышал Никлас спокойный голос Кристины.

«Перемещении?»

Логическая картинка в угасающем сознании сложилась: ложемент с умным гелем и щупальцами смартмассы, рейхсграф Брандербергер рядом, возникшее недавно ощущение выдавливаемого из тела разума.

Никлас слышал о подобном, о перемещении душ — на уровне дурацких баек и слухов, стоящих в одном ряду с разумными медведями на службе у московитов. Он никогда этому не верил, но сейчас суровая реальность неожиданно вторглась в его представления о мире. Причем довольно грубо вторглась, наживо ломая былое представление.

— Не всегда все проходит гладко, поэтому волноваться не следует. Давайте… — Кристина продолжала что-то говорить, но голос ее слышался все дальше и глуше, по мере того как Никлас все же проваливался в блаженное беспамятство.

Глава 5

Чуть-чуть приоткрыв глаза, Никлас сразу заметил часы на противоположной стене. Десять минут двенадцатого — присмотрелся он, фокусируя взгляд. Не больше двух часов прошло с момента его появления в особняке, закончившимся погружением в ложемент с умным гелем смартмассы.

Заметив сквозь едва приоткрытые веки не только часы, Никлас глаза закрыл.

Не больше двух часов прошло — это если он не пролежал в беспамятстве сутки. Аккуратно, не привлекая внимания, Никлас попробовал напрячь и расслабить мышцы. Все в порядке — тело слушается, никаких признаков деревянной противной слабости. Значит, действительно около часа в беспамятстве. Еще и мысли текут свободно, без провалов — словно и не было отключения сознания совсем недавно. Не нужно ничего вспоминать, осмыслять; и это хорошо, потому что ничего еще не закончилось — кроме часов, Никлас только что заметил, что у его кровати с разных сторон расположились двое.

Даже сейчас, с закрытыми глазами, образ увиденного стоял перед взором — сестры Брандербергер. Такие одинаковые на лицо, и такие разные на вид.

— Он очнулся, — раздался вдруг в тишине ровный голос.

С закрытыми глазами Никлас не понял, кому из сестер он принадлежит. Подумал, что смысла отпираться очевидному нет, снова открыл глаза. Кровать стоит прислоненная к стене только изголовьем. Слева на стуле — Катрин в сером платье-мундире. Лицо бесстрастно, но в глубине взгляда что-то, явно похожее на обеспокоенность.

Справа — Кристина, уже сменившая халат медсестры на повседневное облачение