Поденка - Джеймс Хэйзел

Рак еще раз затянулся табачным дымом.

– До нас дошли весьма интригующие слухи. Слухи о том, что вы экспериментировали с применением яда, настолько сильного, что ваши жертвы разрывали собственную плоть, пытаясь прекратить распространение по телу той боли, которую он у них вызывал.

Шнайдер ничего на это не сказал и просто смотрел на Рака с выражением терпеливого безразличия на лице.

– Нам также стало известно, что другие офицеры СС и лагерные надзиратели нередко собирались у вас, чтобы понаблюдать за тем, как вы используете этот яд. Зачем?

– Вам этого не понять.

– А вы попробуйте объяснить, и тогда посмотрим.

Немец рассмеялся:

– Герр Рак, вы себе льстите. Как вы можете постичь то, чего никогда не видели своими глазами?

– Так в чем же было дело, доктор? – не позволил сбить себя с толку Рак. – Что вашей аудитории давало присутствие при этих экспериментах? Удовольствие? Возможность поразвлечься? Дополнительную информацию?

– Вы хотите узнать, как приготовить этот яд, герр Рак? Что ж, я вам покажу. Дайте мне вашу ручку. И мне потребуется от нашей писарши лист бумаги.

Шнайдер повернул голову, насколько ему позволяли наручники, и попытался сделать женщине знак. Рак мгновение подождал, затягиваясь сигаретой. Прежде чем снимать с этого малого оковы и вооружать его ручкой, надо все тщательно обдумать. Наконец он кивком приказал двум солдатам, охраняющим пленника, выполнить его просьбу. Один солдат направил на Шнайдера свой ручной пулемет, а другой расстегнул наручники и положил на стол лист бумаги. Немец выжидательно посмотрел на Рака, и тот, снова поколебавшись, бросил ему ручку. Шнайдер взял ее, нацарапал что-то на листке, затем швырнул ручку обратно Раку.

Тот взял листок и внимательно прочел написанное.

– Вы работали над модификациями формулы стрихнина. Но зачем? Ведь это и так достаточно смертоносный яд.

– Возможно, слишком смертоносный.

Рак поморщился. Он уже имел несчастье наблюдать за тем, как человек умирает от отравления стрихнином, природным алкалоидом, добываемым из коры стрихнинового дерева, которое растет в Индии. Этот яд действовал быстро, но смерть от отравления им была мучительна: прежде чем умереть, жертвы бились в жутких конвульсиях, словно одержимые бесами.

– С какой целью вы создавали эти модификации?

– О, все довольно просто – чтобы держать смерть под дверью, но при этом не открывать эту дверь и не давать ей войти.

– Это неэффективный метод ведения допросов, – заметил Рак. – Разумеется, если вы создавали ваш яд именно для этого.

– Я создавал его не для этого.

– Тогда для чего же? Какой во всем этом был смысл?

Шнайдера, похоже, эти вопросы слегка позабавили.

– Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную.

– Евангелие от Иоанна, глава третья, шестнадцатый стих.

– Вы хорошо знаете Библию, герр Рак. Надо же.

– Мой отец был приходским священником. Он был добрым и честным человеком и оставался таким, пока рядом с ним не взорвалась немецкая бомба и не убила его.

Немец пожал плечами. Его лицо выглядело неподвижным, словно маска. Кожа вокруг глаз и губ, казалось, обтягивала череп так туго, что оставалось мало места для смены выражений лица.

Он подался вперед и тихо спросил:

– Насколько хорошо вы знакомы с ним, герр Рак? – Он ткнул пальцем вверх.

– С Богом?

– Ясное дело. С Богом.

– Достаточно хорошо, чтобы понимать, что во время вашего правления в Бухенвальде Его там не было.

– Это не так. – Шнайдер многозначительно покачал головой. – Ваше утверждение наивно. Мое открытие дало возможность тем, кто верит в Его существование, на время покинуть этот мир и узреть Святую Троицу.

– Вам удалось увидеть Бога? С помощью истязаний, которым вы подвергли людей?

– Не людей, а евреев.

Рак задумчиво откинулся на спинку стула. Потом взглянул на стенографистку. В первый раз за все время допроса ее пальцы сползли с клавиш. Солдаты переминались с ноги на ногу. Сильный порыв ветра опять сотряс дверь сарая, и она застучала по косяку. Приближалась гроза.

Офисы юридической фирмы «Прист энд компани» занимали четыре этажа узкого сегмента старинного здания, находящегося под охраной государства и стоящего менее чем в пятнадцати минутах ходьбы от Королевского суда Лондона на улочке с говорящим названием Нук [6]. Это был всего-навсего небольшой придаток Стрэнда [7], и интерес здесь представляли только офисы компании Чарли Приста и до смешного маленькое кафе напротив, известное как «Кафе Пикколо», где Прист был постоянным клиентом. Правда, он обычно заказывал только чай, к великому неудовольствию здешнего бармена.

Прист торопливо прошагал мимо бронзовой таблички на стене здания, на которой были перечислены все расположенные в нем организации, и, перескакивая через ступеньку, взбежал в роскошную приемную своей фирмы. Воздух здесь пропитался ароматом натуральной кожи, вся мебель была выполнена из темного красного дерева или дуба. Одну стену сплошь увешивали выполненные тушью карикатуры на известных адвокатов и судей, другую от пола до потолка занимал старинный книжный шкаф, заполненный сборниками судебных решений.

У Чарли вызывало отвращение абсолютно все – вплоть до искусственных цветов на каминной полке, но здешний интерьер предназначался для того, чтобы производить впечатление на клиентов, а вовсе не для того, чтобы соответствовать его собственному вкусу.

Сидящая за столом секретарша Морин подняла глаза и посмотрела на него, словно спрашивая: «Где, черт возьми, вас носит?» У Приста на сегодняшнее утро была назначена деловая встреча с менеджером банка, который вел счета его фирмы, но он попросил Морин перенести ее на другое время. Похоже, банку это не понравилось. Однако Прист не имел перед ним долгов, поскольку не брал кредитов под залог своей части офисного здания, никогда не допускал перерасхода денег на текущем счете фирмы, а ее клиентский счет был весьма небольшим. Так что едва ли банк мог питать к нему какой-то особый интерес.

Он бросил на Морин взгляд, подразумевающий: «Извините, но утро у меня сегодня выдалось непростым», и, прежде чем она успела заговорить, быстро поднялся по лестнице в кабинет и закрыл за собой дверь.

Кабинет Приста занимал самое большое помещение, но это не потому, что он так хотел, а просто потому, что на его долю приходилось наибольшее количество папок с материалами дел, которые следовало хранить. Чарли повалился в кресло, стоящее за просторным современным письменным столом, на котором располагались два компьютерных монитора и ворох бумаг. На стене слева от стола висел плоский телеэкран, показывающий новостной выпуск канала «Скай-ньюз» с выключенным звуком. Прист взял чайную чашку, прятавшуюся между мониторами, и обнаружил, что ее дно успело покрыться слоем какой-то пушистой плесени.