Рябиновое танго - Надежда Неделина

— Небольшие таежные поселки находятся друг от друга в пятнадцати — двадцати километрах, а народу в одну точку летит мало, вот рейсы и объединяют, — пояснил Максиму Вселдыч.

Теперь Макс не отрывался от иллюминатора. Он уже не пытался скрыть своего удивления и восхищения. Внизу повсюду простирался дикий, труднопроходимый лес. Тайга без конца и без края. Она сплошь покрывала горы. Из-за обилия хвойных деревьев горы с высоты казались огромными колючими ежиками. Кое-где на вершинах Максим заметил снег. Эти горы смотрелись даже как-то нарядно, словно принарядившиеся в белые береты великаны. От красоты, величия и мощи природы захватывало дух.

Через тридцать минут вертолет сел в поселке со странным названием Талон. Пока одни пассажиры выходили, а другие входили, Максим успел на пять минут выскочить из вертолета и немного осмотреться. Летная площадка была окружена каменными отвалами, а к ним уже вплотную подступали горы. Со стороны поселка, на небольшом мостике через котлован, почти у самой летной площадки собрались местные жители. Полуголые грязные ребятишки играли с собакой, женщины в домашних халатах внимательно рассматривали пассажиров. Респектабельнее всех выглядели мужчины: они были в спортивных брюках, пиджаках, калошах на босу ногу, но в шляпах. По всему чувствовалось, что прилет вертолета — событие в жизни поселка.

— Тут и русские есть, и шорцы, и алтайцы, — подошел к нему Вселдыч. — А отвалы и котлованы эти от драги остались. Золото здесь мыли уже при Екатерине. Кстати, мы сейчас в Алтайском крае, а наш Мрассу отсюда всего в двенадцати километрах, но он уже относится к Кемеровской области.

Вселдыч летал в эти края всю свою семейную жизнь, поэтому мог рассказать много интересного. Но в вертолете говорить было невозможно. Поэтому Макс просто смотрел. Перед Мрассу они еще раз приземлились в поселке с почти американским названием Камзас. А в Мрассу Максим увидел все те же горы, те же отвалы. Люди, как показалось Максиму, тоже были похожи.

Гостей родственники Вселдыча встречали радушно. Внучка Андрюшеньку-душеньку не знали куда посадить, чем накормить. Вселдыча и тесть, и теща величали только по имени-отчеству и на вы. Анна Михайловна рада была подаркам и гостинцам, что передала дочь.

— У нас тут после закрытия драг совсем плохо стало со снабжением. Торгуют теперь больше частники, но это сплошные спекулянты. Еле двух пенсий хватает, — жаловалась она.

— Ладно, мать, не прибедняйся. Вот орех пошел, заработаем немного деньжат, рыба есть. Орех есть — зимой охота будет, мех и мясо, — хвалился тесть Вселдыча.

— Ой, правда! Разболталась я! Вы уж простите меня, старую, — рассмеялась Анна Михайловна. — Паша, помоги гостям устроиться! — обратилась она к мужу.

Когда Максим знакомился с тестем Вселдыча, тот представился:

— Пашка я, и не надо меня навеличивать!

Был он худ и жилист, казалось, что его темная кожа натянута на кости без всякой жировой прослойки. Для шорца он был довольно высок и большеглаз. Вселдыч, видя, что Максим наблюдает за Пашкой, пояснил:

— А он уже не чистокровный шорец, а метис. Они все тут перемешались: и шорцы, и алтайцы, и русские, и украинцы.

— Народ у нас — все больше пенсионеры, — услышав зятя, по-своему поняла его Анна Михайловна. — Молодежь-то в город едет. А если кто останется, то спиваются от безделья, — поведала Максу улыбающаяся Анна Михайловна.

Она щедро угощала гостей, щедра была и на улыбку.

— Андрюшка, тебе сколько пельменей положить? — смеялась она.

— Баб Ань, твоих — только десять! — смеялся и Андрей.

— Максим, у меня пельмени большие, шорские, вот Андрюша всегда над ними и смеется, — улыбнулась она Максу.

Максим не чувствовал себя здесь чужим, он чувствовал, что его принимают как родного.

Спать Андрей потащил его на сеновал. Запах трав здесь был настолько сильным, что напоминал лечебный бальзам, но дышалось очень легко. Засыпая, Максим видел треугольный кусочек неба, вырезанный крышей, яркие крупные звезды. Облизнув губы, почувствовал вкус рябиновых ягод. Он знал, что это ему только показалось, вздохнул и закрыл глаза. Может, и прошлая ночь ему только приснилась? Но сейчас он хотел, чтобы этот сон повторился.

В доме Анны Михайловны Макс заметил в себе странную особенность: у него, как у хорошей собаки, обострились обоняние и вкус. Утром, спустившись с сеновала, он, услышав какой-то новый для себя запах, спросил у Анны Михайловны, чем так пахнет.

— Так это картошка на плите варится! — рассмеялась она.

— Разве картошка пахнет? — удивился Макс.

— Картошка только что с огорода, молодая, да и без химии она у нас.

Но пахла здесь не только картошка. Запах свежего огурца разносился по всему дому. Максим удивлялся, как вкусны и ароматны помидоры, которые он собирал с хозяйкой.

Утром они пили удивительный по вкусу чай с медом. Мед стоял на столе в трехлитровой банке. Его наливали в простую глиняную миску и ели большими ложками или намазывали на хлеб. Вкус меда был ярким, необычным. Казалось, что мед сконцентрировал в себе не только нектар разных цветов, но и их запахи, чистоту горного воздуха, яркость неба, солнечные лучи, которыми светился, и даже пчелиное жужжание.

Позавтракав, Пашка с гордостью показал им приусадебное хозяйство — постройки, огород, животных. Макс с Андреем немного погуляли по поселку. Вернувшись домой, снова были усажены Анной Михайловной за стол. Она предложила им горячий, только что вынутый из печи хлеб, холодное молоко и все тот же солнечный мед. Максиму пришлось признаться ей и себе, что ничего вкуснее он в своей жизни еще не ел. Анна Михайловна только рассмеялась в ответ.

— Ты давай отъедайся, — заметил Вселдыч. — Если пойдешь с нами кедрачить, то силы тебе понадобятся. А если передумал и тебе уже хватило местной экзотики, то возвращайся домой с Андреем. Он через три дня отчаливает, ему скоро на занятия. Я его бабушке вез показать почти силой, потому как бабушка очень хотела на любимого внучка посмотреть, — улыбнулся он и отвесил сыну шутливую затрещину. — Ну так как, Макс?

— Нет уж, Вселдыч, назвался груздем…

— Вот и молодец! Не пожалеешь, будет что вспомнить!

«Да, что-что, а воспоминания у меня будут», — подумал Макс, облизывая губы, будто бы проверяя на них наличие этих самых воспоминаний.

Словно заботясь о том, чтобы Максиму было что вспомнить, Вселдыч затеял шашлыки.

— Макс, как у тебя с нервами? — улыбаясь поинтересовался он. — Мы с тестем идем на охоту. Слышишь, дичь блеет? Можешь с нами пойти, можешь со стороны посмотреть, — предложил он.

На охоту Максим пойти не решился, поэтому сел на крыльцо и со стороны наблюдал за действиями