Второй шанс адмирала Бахирева - Борис Царегородцев

– Павел Михайлович, нет здесь сейчас подводных лодок. Так что распорядитесь, чтобы спустили катер. Николай Николаевич, Михаил Борисович, вы тоже переходите со мной на «Рюрик».

Как только пересел в катер, приказал крейсерам своей бригады двигаться самым малым ходом на юг. Пока перебирался на «Рюрик», эсминцы выписывали круги вокруг медленно двигающихся крейсеров. Подхожу к самому сильному крейсеру Балтийского флота, испытывая (как будто не свое) чувство гордости за этот корабль. Красавец в шестнадцать тысяч тонн, имеющий на вооружении четыре 254-мм и восемь 203-мм орудий в башнях. Не так давно я сам (конечно, не я, а хозяин этого тела) командовал им.

«Вот сейчас-то мы повоюем с немцами, – промелькнула мысль в моей голове. – Теперь-то у меня никто не потеряется в этом тумане. А то в той реальности «Рюрик» и «Новик» потерялись и все пошло наперекосяк».

«Погода ожидается скверная, все время будет стоять туман», – продолжал вспоминать я о ходе этой операции, о которой кое-что мной было прочитано в той реальности. Сейчас бы нам при такой погоде пригодился хоть самый допотопный радар. Но он появится еще не скоро, хотя кое-какие опыты в этом направлении проводились. Я читал где-то о том, что даже сам Попов занимался данной темой, или у него это случайно получилось. Да! Не помешает и парочка противокорабельных ракет или, на худой конец, самонаводящихся торпед. О чем я думаю!

Какие ракеты, самонаводящиеся торпеды, ты, башка, еще об атомной бомбе помечтай. Нам бы на первое время нормальными дальномерами обзавестись да средствами обнаружения и уничтожения подводных лодок. Даже нормальных глубинных бомб нет, они появятся чуть позже. Потому приходится ныряющие снаряды использовать, но они только на малой глубине пригодны, и то для шумового эффекта да рыбу глушить. Необходимы новые дальнобойные снаряды, и наши торпеды тоже слабоваты, пора переходить на другой калибр. Словом, много нужно, но об этом чуть позже, сейчас о предстоящем бое надо думать.

Поднимаюсь на борт крейсера, у трапа меня встречает его командир капитан первого ранга Пышнов Александр Михайлович и несколько его офицеров. После рапорта и взаимных приветствий мы направились на мостик. Над крейсером взвился контр-адмиральский флаг. После того как подняли катер и закрепили, мы пошли догонять ушедшие вперед крейсера бригады. Поднявшись на мостик и оглядевшись, понимаю, что за прошедший год после моего ухода с мостика этого крейсера ничего не изменилось, все по-прежнему.

– Ну и как вам этот крейсер, Александр Михайлович?

– Отличный корабль. Сильнее нашего «Рюрика» на Балтике ничего нет, разве что только немецкий «Блюхер» был равносилен нашему. Да только он уже как полгода покоится на дне, потопленный англичанами у Доггер-банки, он стал братской могилой для семи с половиной сотен человек экипажа.

– Да, «Рюрик» – хороший корабль, и мне довелось покомандовать им три года. А теперь я сожалею, что в свое время не поставили на него турбины вместо паровых машин. Сейчас, глядишь, и скорость была бы узла на три-четыре больше. Вот тогда бы это был совсем великолепный корабль.

– Да, когда его закладывали, турбины только начинали устанавливать на корабли, а это была новинка для того времени. Вот и побоялись эту новинку установить на крейсер, опасаясь, что наши матросы не справятся.

– Дай бог выиграть эту войну, мы обязательно его перестроим, и турбины поставим, он еще долго послужит России.

– Как не выиграть, обязательно выиграем эту войну, ваше превосходительство.

– Да-да, Александр Михайлович, выиграем. Но когда это случится, враг очень силен и располагает несравнимо сильнейшим флотом.

– Так мы же не одни с Германией воюем, есть еще Англия и Франция. Одна Англия имеет флот превышающий германский.

– Англия-то имеет, а вот нам тут, на Балтике, она ничем помочь не может, так что нам придется одним сдерживать германский флот, который они могут в любой момент перебросить через Кильский канал.

Минут через пятьдесят мы, обогнав колонну крейсеров, стали во главе ее. После этого я приказал эсминцы седьмого дивизиона отпустить, пожелав им счастливого пути, – они выполнили свое первое задание по охране крейсеров, выведя нас в море. Седьмой дивизион взял курс на север, корабли быстро скрылись в сгущающемся тумане. Теперь у Гадда и его эсминцев более ответственное и опасное задание, чем намечалось до этого. Погода и правда была очень скверная, на море опустился туман, я опять пожалел, что на наших кораблях нет радаров. В 6.30 поступил запрос от Паттона о курсе и скорости движения отряда. И то и другое было передано. Мы опускались к югу, в полосе сильного тумана, я приказал включить кильватерные огни. Примерно в двух милях по левому борту показались силуэты кораблей, которые тут же были взяты на прицел крейсерами отряда. Но то были эсминцы Паттона и идущий чуть поодаль «Новик». А в это самое время где-то в двенадцати милях по правому борту проходят курсом на север корабли противника. Мы не видим друг друга из-за тумана, и наша встреча откладывается до следующего дня.

– Передайте семафор на эсминцы, пусть переходят на правую раковину.

После того как эсминцы перестроились и заняли место по правому борту, даю команду:

– Проложить курс на устье Вислы, потом на широте Мемеля повернем к порту. Передать это распоряжение на все корабли и постараться держаться в пределах видимости, если потеряетесь – идите по счислению.

Через пару часов я оставил мостик, передав командование кораблями Пышнову, а сам направился в каюту, надо было выработать дальнейший план действий.

«Стоит ли плутать в этом тумане, а не пойти в район Готланда и ждать там корабли немцев? – думал я. – Но если я откажусь сейчас от плана по обстрелу Мемеля, то меня никто из офицеров не поддержит, не поймут. Значит, все должно пока продолжаться так же, как и в той реальности. А может, в этой реальности нам удастся все же подойти к порту и произвести бомбардировку. Ну что же, будем пока придерживаться происходящих событий. Завтрашний день покажет, можно или нет его изменить по отношению к нашей реальности»

Через четыре часа я снова был на мостике, в это время корабли отряда вошли в такой плотный туман, что на расстоянии пятидесяти метров ничего не было видно. И вот в этом молоке мы до 20.00 спускались все южнее и южнее.

– Ваше превосходительство, пора поворачивать на новый курс, – предупредил меня мой флагманский штурман Крыжановский.

– Передать по радиотелеграфу на корабли координаты нового курса, ведущего к Мемелю. Поворот кораблям в 20.05.

Прошло уже два часа, как мы повернули на новый курс, но туман и не собирался рассеиваться. Он был такой плотный, что казалось, из него можно было слепить снежную бабу. В ста метрах за кормой ничего не видно. Есть там корабли или нет? Возможно, кильватерный строй давно распался и каждый корабль идет самостоятельно. Первым не выдержал князь Черкасский:

– Ваше превосходительство, если мы так и дальше пойдем, ничего не видя в этом молоке, то кто-то может налететь на свой корабль или, еще хуже, на мину. Тут в районе Мемеля столько понаставлено минных полей, как наших, так и немецких. В любой момент мы можем, не зная своего местоположения, выскочить на одно из них, и не дай бог, кто-то подорвется вблизи немецкого порта. В любом случае это будет означать конец операции: затонет корабль или получит повреждения, нам предстоит его сопроводить до своих вод. Так, может, отложим бомбардировку на утро и будем надеяться, что к этому времени этот туман рассеется.