Обдириха. Остросюжетная повесть из жизни пинежской деревни Верколы - Анастасия Полярная

– Я не могу понять, оно, вероятно, мёртвое, – как-то неуверенно произнесла Юля.

– Нет, не мёртвое. Оно спит, – прошептал Федя. Он мгновенно приблизился к дереву, долго вглядывался в него, затем уткнулся лицом в кору, обхватив ствол руками. – Надо же, всё ушло… – растерянно произнёс пацанёнок.

– Что ты хотел сфотографировать? – повторил Костя.

Федя долго не отвечал. Наконец тихо произнёс:

– Стихи. Тут как будто бы на дереве стихи были. Я сам видел. Они выступали в виде каких-то странных букв на коре. Я даже запомнил пару строчек. Надо будет записать.

– Скажи нам! – попросил удивлённый Костя.

– Не сейчас. Вернёмся – скажу, – твёрдо решил мальчик.

– Ладно, пойдёмте отсюда. Пора, – сказала Юля, ласково взяв Фёдора за плечи и направив вперёд.

Костя за ними не торопился: он внимательно осматривал дерево, но никаких букв и даже намёков на их очертания не обнаружил, только в одном месте на стволе, чуть ниже уровня глаз, ему показалось, что конфигурация высохшей коры напоминает старославянскую букву «Ѫ» – «Юс большой».

Костя осторожно дотронулся пальцем до «буквы»; подул ветер, и сухие ветви зашелестели над головой.

Парень наклонился, коснулся лицом ствола, и вдруг ему послышался сквозь древесный скрип и шелест высохших ветвей хриплый шёпот: «Это старый житель деревни, Лысый Матвей. Я так и остался здесь, так и окаменел».

От этого пронзительного шёпота Косте стало жутко. Он вновь подумал, что у него что-то случилось с головой.

В это время его позвали. И ещё он услышал, как глухой неестественный скрипучий голос предупредил: «Не смей!..»

Что именно запрещают ему делать, юноша не расслышал, и тут же известная фраза эхом отозвалась у него в голове: «Над старостью смеяться грех».

Как он ни силился припомнить, чьё это столь знакомое изречение и откуда, – не мог. Память явно ему отказывала. Костя негодовал на себя. Больше ему ничего не удавалось уловить, как он ни прислушивался: только назойливый скрип древесины и шорох веток.

Он не видел теперь и загадочную букву – «Юс большой»: «буква» куда-то исчезла, или он просто её потерял в орнаменте древесных узоров. Отчего-то Косте стало не по себе, и он поторопился за Юлей и Федей, которые уже пропали из виду.

Он быстро шёл по свеженатоптанной тропинке. Путь к дереву ему показался значительно короче. Он шёл и шёл, а тропинка всё не кончалась.

Внезапно сзади послышался странный шелест и шаги. Костя резко обернулся: «Дожил уже до галлюцинаций!» – мелькнуло в голове: ему почудилось, что дерево идёт вслед за ним!

Юноша остановился, зажмурился и сжал руками голову. Потом резко открыл глаза и обернулся снова. Нет, оно находилось на месте. Правда, кажется, сначала было дальше. Костя стоял в недоумении: идёт он уже давно, и за всё это время ушёл всего на несколько метров от дерева?

«Просто перегрелся, перегостил; пора ехать», – решил парень и энергично зашагал дальше, уже не оглядываясь.

Юля и Федя сидели на обветшавшем крыльце старого дома.

– Наконец! – иронично заметила Юля.

– Пойдёмте, – сказал утомлённый Костя.

– А ковш? – воскликнул Федя.

– Сейчас, сейчас мы придём! Он оставил ковш на повети, – пояснила девушка.

– Какой, к чёрту, ковш! Времени сколько!.. – нервно бросил Костя.

– Чудак ты! Дай ребёнку ковш забрать. Без этого ковша он отсюда не уйдёт, – заступилась за мальчика Юля.

В избу Костя не пошёл вместе с ними. Несмотря на зной, предпочёл подождать их на улице. И, нервно расхаживая по примятой траве возле дома, он вдруг увидел на противоположной стороне бывшей когда-то деревенской улицы, напротив домов, поодаль, несколько полуразрушенных старых бань, выстроившихся в ряд вдоль оврага с пересохшим ручьём, и тут же, не раздумывая, направился к баням. За всеми непредвиденными моментами этого путешествия он чуть было не забыл о своей основной цели.

Подходя к одной из бань, приземистому тёмному домику, Костя чувствовал волнение: «Быть может, это та самая баня, в оконце которой Феде когда-то явилось зловещее видение?..» Он залихватски распахнул дверь ногой и влетел в старую баню.

– Эй, обдириха, где ты здесь есть?! Выходи! – вызывающе прокричал Костя и трижды зачем-то свистнул.

Слева от входа располагалась печь. Костя с размаху ударил ногой по закопчённой топке. Посыпалась на пол жёлтая глина.

Осколки кирпича, битые бутылки, старые «бычки» от сигарет валялись по углам бани. Видимо, молодёжь из соседних деревень приезжала сюда на лодках провести время. Костя заглянул во все крохотные отделения бани, отгороженные деревянными дверями, открыл даже печную заслонку топки, пошарил в дымоходе, залез в поддувало. Ничего не было, кроме мусора… Почувствовав некоторое разочарование, юноша провёл пальцем по закопчённому, треснувшему стеклу оконца (небольшой кусок его в углу был, очевидно, выбит или выпал сам); затем для чего-то попрыгал, стараясь как можно громче стучать подошвами кроссовок по дощатому полу старой бани, повертелся на месте и вышел, громко хлопнув дверью так, что она распахнулась от удара и вновь захлопнулась с характерным эхом.

Вернувшись обратно, Костя не обнаружил своих спутников. Стал звать их, но ответа не последовало. Заглянул в дом: их нигде не было… Между тем солнце стояло в зените, зной изнурял. Безудержно хотелось искупаться. Костя взглянул на часы: надо было торопиться назад, иначе опоздает к перевозу, а значит, и к автобусу, то есть придётся опять оставаться на несколько дней, так как автобус ходил только дважды в неделю. А оставаться было уже неудобно. Точнее, он так решил. А раз решил ехать, значит, надо ехать. Костя снова позвал своих спутников. И вновь никто не откликнулся. Уже всерьёз разозлившись, он резко дёрнул дверное кольцо соседнего дома, решительно вошёл внутрь и чудом не провалился в погреб: дощатый пол оказался гнилым.

Костя не поверил своим глазам, увидев сидящего на верхней ступеньке лестницы на второй этаж Федю, наряженного в белую косоворотку, вышитую красным северным орнаментом, с пыльной балалайкой в руках, а напротив него в акробатической позе – Юлю, замершую с фотоаппаратом.

– Вы что – обалдели?! Сказали же: ненадолго. Я их повсюду ищу, а они – фотографируют! Я опаздываю! Если ехать – то сейчас! – вспылил Костя.

– Что ты такой нетерпеливый?! Только посмотри, что я здесь в сундуке нашла: это ведь старинный наряд пинежского крестьянина! Примерь, может тебе подойдёт: там их два. Всё равно мы уже опоздали к пятичасовой переправе. Теперь Георгий повезёт только вечером после службы, – спокойным голосом сказала Юля, стоя с «Зенитом» наперевес.