Демон ревности - Галина Владимировна Романова

И так будет всегда. И никогда не кончится! Во всяком случае до тех пор, пока эта старая ведьма будет жить в этом доме.

Он ее тут видеть не хотел. И не станет терпеть! Кате придется выбирать: либо он, ее любимый мужчина, — либо Клавдия, ее любимая нянька.

— Милый, как я?

В столовую ворвалась Катя. Прохладным летним ветерком ворвалась, который он так любил. Особенно когда он дул с моря. Особенно когда в распахнутые окна его номера, в котором все красиво — от стен до циновок под ногами у широченной кровати.

Катерину он мог точно сравнить с таким вот благодатным свежим дуновением, разбудившим в нем задремавшую чувственность, потухшую в постели с Кирой страсть.

Высокая, стройная, с безупречной прической и макияжем, в восхитительном модном платье цвета бирюзы, домашних туфельках на низком каблучке.

— Потрясающе, малыш, — выдохнул он, не соврав. — Ты потрясающе выглядишь.

Катя наклонилась к нему, нашла своим ртом его губы и звонко поцеловала. Звук поцелуя для Клавдии прозвучал как удара хлыста, свинцовый кончик которого просвистел над ее головой. Так, во всяком случае, показалось Илье. Потому что Клавдия вздрогнула и втянула старую башку в плечи.

Это никогда не закончится, едва заметно кивнул он сам себе головой. И с этим срочно надо что-то делать.

— Ты тут не скучал?

Катерина пристроилась на мощном подлокотнике кресла, в котором он сидел, навалилась грудью ему на плечо. И его это нисколько не взбесило. Хотя он всегда трепетно стерег личное пространство. Даже от любимых женщин стерег.

— Все хорошо, малыш. — Он поймал ее ладошку, поцеловал. Кивком указал на красивый стол. — У нас гости?

— У нас гости, — пропела она, немного передразнив его.

— И кто?

Он не обиделся на ее дразнилку. У девочки отличное настроение. Пускай порезвится. Она, в сущности, еще ребенок. В сравнении с его бывшей, во всяком случае. Кире сорок, а Кате всего-то двадцать девять лет. Она малышка просто. Милая, непосредственная. Не такая умная, может, как Кира. А оно ему и не надо. Хватило ему ума и прозорливости в первом браке за глаза. Он устал от этого. Теперь куда приятнее беззаботная болтовня, нежели серьезная рассудительность.

— Кто в гости приглашен? Почему я не знаю? — Он незаметно от Клавдии погладил любимую по бедру.

— Я хотела тебе сделать сюрприз.

— И все же?

Илья покосился на Клавдию. Та ехидно ухмыльнулась, нехороший признак. Он забеспокоился.

— Малыш, — чуть повысил он голос. — Кто?

— Сюрприз, — снова пропела Катерина и соскочила с подлокотника кресла, потому что раздался дверной звонок.

Звонили в ворота, конечно, не в дверь дома. Катерина глянула в монитор у двери, с кем-то поболтала через динамик домофона и защелкала кнопками. Илье очень хотелось вскочить с кресла и выглянуть в окно. Очень хотелось посмотреть, кто нагрянул. Но под пристальным ядовитым взглядом Клавдии он остался сидеть в кресле.

Он должен проявлять выдержку и не терять достоинства. Он не любопытен. Кто бы там ни был, это всего лишь гость. А он здесь теперь хозяин. Без пяти минут хозяин.

Катерина через несколько минут ввела гостя.

Мужчина, чуть за пятьдесят, в хорошей физической форме. Невысокий, с гладко бритым черепом, цепким прищуренным взглядом, крепко сжатым ртом.

Вон кто в гостях! Илья напрягся. Это был бывший начальник охраны покойного отца Катерины. Как там бишь его? Лапин Сергей Геннадьевич? Кажется, так. Пятьдесят три года. Не женат, детей нет. Отцу Кати был верен как пес. Не предал ни разу. Много выручал того где только можно. Приводов в полицию не имелось. То ли безукоризненным таким был, то ли удавалось уходить от ответственности.

Вот, пожалуй, все, что удалось о нем узнать помощнику Ильи. И не стал бы ни за что интересоваться, да помощник узнал, что этот самый Лапин Илью пробивает по своим каналам. Илья решил и его пробить. Обоюдно, так сказать. Кажется, раздобытыми сведениями оба остались довольны.

— Добрый день, добрый день, — протянул руку Лапин и широко улыбнулся. — Наконец-то представился случай. Очень рад знакомству.

Илья давно успел подняться, ответил на рукопожатие, так же широко улыбнулся. Махнул в сторону стола, приглашая на правах хозяина. Но Катерина вдруг замешкалась.

— Милый, давай еще немного подождем, — попросила она, взглянув на золотые часики на левом запястье — его подарок. — Будет еще один гость. Вернее, гостья.

И вот тут что-то тревожно заныло внутри. Просто во всем теле заныло, как если бы он схватил жестокую простуду. Как если бы его сразил опоясывающий лишай.

Кто? Кто это мог быть? Илья точно знал, что от теперешних подруг Катерина нос воротила. Не терпела их, не верила им, не желала таскать в свой дом.

— Моя территория, — обводила вокруг себя руками. — Это святое!

И тут вдруг она? Кто?

Когда после десяти минут томительного ожидания, заполненного никчемной болтовней с Лапиным, Катерина ввела в столовую Киру, Илья чуть не застонал. Еле справился. Еле заставил себя кивнуть бывшей жене.

Видимо, не совсем справился, раз Клавдия удовлетворенно улыбнулась ему в лицо. И тут же, старая ведьма, принялась суетливо отодвигать стулья от стола.

По одну сторону уселись Лапин с Кирой, по другую — Катерина с Ильей. Причем Илья оказался напротив Киры. Радоваться этому он не мог — Кира ужасно выглядела. Осунувшаяся, побледневшая, со странной зализанной прической, которая делала ее похожей на старую птичку. В незнакомых Илье черных одеждах. Будто в трауре, честное слово! Она почти не смотрела на него. Взгляд был устремлен куда угодно, но только не в его сторону. Руки, которые она пристроила на край стола, дрожали. Он точно уловил.

Зачем Катерина это все устроила? Ей же больно! Кире невыносимо больно находиться здесь. Зачем Катя ее пригласила?

И его вдруг начала терзать странная жалость к бывшей жене. Мерзкая предательская жалость, с которой он ничего не мог поделать. Не будь здесь никого, он точно обнял бы ее, прижал ее голову к своей груди и поплакал бы вместе с ней. Жалея Киру, потому что все это свалилось на нее в одночасье. Жалея себя, потому что ничего не мог изменить.

Так однажды было много лет назад. Когда случилась у них одна на двоих общая беда. Кира потеряла ребенка на шестом месяце беременности. Страшно потеряла, без надежды когда-либо еще стать матерью. И когда она вернулась из больницы, он обнял ее прямо в прихожей, прижал к себе, и они расплакались. А потом лежали без сна в кровати, прямо в одежде и домашних тапочках. Прижимались друг к другу и верили, что все у них будет хорошо. Что они…

— Прошу отвлечься от вкусных блюд, господа! — Катерина постучала вилкой по своему бокалу, призывая всех к вниманию. — У меня есть заявление.