Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка

Никто не обратил на них внимания, кроме меня. Заняв стол в дальнем углу, путники принялись негромко, но горячо о чем-то спорить. Я напряг слух.

− Ясен клен, это чистая правда, − русобородый великан обращался к человеку, прятавшему лицо за капюшоном зимнего плаща. − Люди ведь не обгладывают с трупов мясо.

− Выдумки суеверных дураков, − спокойно отвечал тот. − Им лишь бы лишний раз испугаться. Проклятые земли, скажешь тоже.

− У тебя есть свои идеи, чего там люди пропадают? Под Каменновысью завелся хищник. Звери пачками гибнут. Мой дядька своими глазами видел, как что-то утащило собаку в подвал, а он врать не станет. И это не одичавший домовой, кое-что пострашнее…

Я замер, не веря своим ушам. Шутка ли? Трехрогий проник в священный круг, охраняемый берегинями, и теперь привычно развлекается, истязая животных? Или тут нечто иное?

Разговор странников перешел на едва различимое бормотание, а рядом как назло хохотала девка легкого поведения. Взяв в здоровую руку тарелку с похлебкой, я подсел ближе. Будто бы из брезгливости.

Теперь загадочные незнакомцы находились на расстоянии плевка. Трое мужчин явно не воинского телосложения, бородач − единственный, кто не скрывал свою личность − и девушка в таком же невзрачном сером плаще, что и остальные.

Мельком я заметил на шее русобородого фрагмент татуировки: то ли змеиный хвост, то ли побег растения.

− Давно ли твой дядька гонял зеленых чертей оглоблей по двору? Ему и не такое во хмелю привидится, − заметил его собеседник. − Люди это творят. А уж для чего, одни боги скажут.

− Ой, ну чего нам стоит? Оно ж в двух часах езды. Поймаем гадину, еще и награду за нее получим.

− Никакие деньги того не стоят. Взрослей, Щука. Кому охота лазить по катакомбам старого города, ища твое неведомое чудище? У нас есть дела поважнее.

− Кстати, насчет дел, − Щука заговорщицки исказил голос. − Мы сильно рискуем. А ты и без меня знаешь, как на нашем ремесле сказываются потери. Думаешь, выгорит-то наше дельце?

− Или так, или целую вечность ждать удобного случая. Поверь, иначе не достанем, − ответил мужчина и, кажется, усмехнулся.

Они засобирались, а я уткнулся в похлебку, не подавая виду, как сильно взволнован. Могло ли это быть простым совпадением? Сказать сложно. Но я точно знал, что обязан проверить, кто прятался в переулках Каменновыси.

Нельзя вечно жить в страхе. Пора из дичи становиться охотником.

«Мы думаем, иль слишком мало,

Иль не о том, да как попало»

Из стихов не-царевны Софии, «Ода гордыне»

В полдень храм зазвучал переливами сотен струн. У ворот толпились горожане, желающие попасть на очередной ритуал жреца. Их было немного, где-то три десятка. Проходящие мимо люди смотрели на новопосвященных с недоумением и настороженностью.

Я не считал верующих в Живь, Един-бога или кого третьего − глупцами. Пускай хоть на Холодную маму молятся. Каждый ищет ответы там, где ему приятнее. Меня вот с юности учили опираться на здравый смысл − и куда он завел?

Все боятся бессмысленного существования, потому и надеются на справедливость небесных покровителей.

Я протиснулся между двумя молодками в расшитых полушубках, пряча увечную ладонь в кармане. Не то чтобы меня беспокоила жизнь загробная. Но когда тебе предстоит опасная схватка, хочется получить определенные гарантии. Например, что я не погибну, взявшись за богоугодное дело. Или хотя бы, что на том свете будет куда милее, чем на здесь и сейчас.

Наступало время дневной мессы: створки врат, украшенные росписью и янтарем, стали открываться. Люди хлынули внутрь пестрой лентой. В отличие от деревянных идолов Всеобъятель нуждался в защите каменных стен. Это давало злословящим личностям лишний повод всласть посмеяться над изнеженным заморским божеством.

Я впервые находился в храме Един-бога. Здесь не жгли травы и не танцевали вокруг костра. Служители новой религии основой своего учения считали порядок. Они требовали от последователей полного подчинения, а так же отказа от поклонения прочим богам.

Проходя мимо фресок, где столб света уничтожал морских тварей, я заметил свободную скамью. Сел прямо под одним из образов Един-бога.

Его называли по-разному: Всеобъятель, Белый перст, Покровитель Старых. У него было два лица: юношеское и старческое, с одним общим на двоих глазом. И мощный торс с раскинутыми в призывном жесте руками. Он был чем-то похож на Трояна. Последователей, впрочем, это сходство не смущало.

Перед центральной статуей, самой высокой из всех, встал жрец. Лысая голова, розовые одеяния, ритуальная чаша на поясе. Стандартный набор. Когда ритуал закончится, он потребует у каждого по капле крови − так здесь выражалось единение и любовь к собратьям. Свою я, конечно, давать не собирался.

− Суть природы в исключительности рода людского и его безоговорочного превосходства над прочими тварями. Только мы наделены святой энергией. Это сакральное знание объясняет, почему именно нам дано править на вверенных Всеобъятелем землях, − начал жрец мощным голосом, достигавшим самых дальних уголков храма. − Да не поставим же богомерзкие сущности с нами в один ряд. Отринем их, и власть их, и плоть.

− Отринем, − хором повторили посвященные.

− Долг человека − прожить чистую жизнь и возродиться вновь, в новом обличии и с новой памятью. Безбожные нелюди и их потомки лишены подобной чести. Но мы не видим низости их! Позабыты советы предков! Как давно вы вспоминали о важности самоотречения? Связывались ли с домовыми сущностями, просили ли их помощи? То страшный грех! Не дозволено чистым детям водить дружбу с порождениями тлетворных отцов!

Эге, а слухи оказались верны − слуги Един-бога, действительно, терпеть не могут иные расы.

С самого первого появления в Славии они пытались разрушить союз, заключенный Шестью повелителями: союз людей, оборотней, вилл, жителей подземного царства, домовников и водяных духов. Поговаривали даже о шантаже княжеской семьи.

Я почувствовал себя немного неуютно. Славия оставалась последним место, где нежить пока могла жить без страха. За океаном их полностью истребили. Вот и рисунки на стенах сплошь об уничтожении иных существ.

− Вспомните, что они принесли вам. Суеверия! Страх! Разобщенность! Мы двигаемся к абсолютному хаосу. Среди ваших близких остаются те, кто верит в колдовство и порчу, противопоставляя их силе человеческого ума. Именно наш разум сотворил города, орудия труда и искусство. Он, а не какой-нибудь дух, превратил груду камней и досок в этот прекрасный храм. Так должны ли мы поддаться искушению щелкнуть пальцами, чтобы получить дворец, вместо того чтобы начать творить его своими руками?