Такая-сякая - Елена Аркадьевна Шалкова

Осенью пляж становился местом янтарного промысла. Во время шторма море выбрасывало на берег огромное количество водорослей с запутавшимся в них мелким янтарем. Его «выклевывали», как чайки рыбный мусор из сетей, детишки. Бывалые же добытчики – в плащах и рыбацких сапогах – захватывали большими сочками взвесь водорослей прямо из набегающих волн. Их трофеем был крупный янтарь.

Каждый раз на глазах Дины происходило чудо – холодное мрачное море, которое никак не могло отразить в своих водах лазурное небо, одаривало людей янтарем. Микалоюс Чурленис видел запрятанную от людей красоту этого волшебного моря, издающего на его картинах причудливую мелодию, заманивающую в сказочный мир литовского фольклора. Литовцы очень близки к природе, они ее слышат, она для них живая, как живая и каждая вещь в хуторском хозяйстве. Они в хорошем смысле язычники. Об этом говорит и Музей чертей, об этом говорит (на одном с ними языке) и талантливый Денис Осокин. А то, что его огородные пугала поселились не в Литве, а в соседней Латгалии, не столь важно.

Отработанные водоросли лежали по всему пляжу до тех пор, пока чистюля-ветер их не высушивал и не разносил по своим владениям. Дина тоже нашла несколько камушков, а привезла домой целый килограмм, так как янтарь можно было купить на каждом углу и дешево.

Однажды, обследуя живописные окрестности Балтийска, Дина с мужем попали в заросли странной ягоды ожины. Впоследствии Дина узнала, что ожина – другое название ежевики, употребляемое в основном на Украине и в Белоруссии, и сделала вывод, что украинцев и белорусов в Балтийске не меньше, чем русских, не знавших, как и она, что необычный для ежевики желтый цвет ягод говорит всего лишь о редком сорте. Возможно, немцы специально культивировали этот сорт. Ожины было так много, что пришлось купить керосинку и колдовать над ягодой с сахаром в гостиничном номере, подложив под дверь одеяло во избежание штрафа. Но разве можно сдержать в замкнутом пространстве свободолюбивый запах варенья!

Культурная жизнь Балтийска была сосредоточена в Музее Балтийского флота, Доме офицеров флота и флотской библиотеке.

Один из моноспектаклей Евгения Гришковца, недаром проживающего в Калининграде, – «Дредноуты» – обращен к женской части публики. Благодаря этому спектаклю женщины, наконец, стали интересоваться пассионарными играми и чаяниями мужчин. В семидесятые же годы Гришковец был мальчиком Женей и жил в Кемерово, а еще не просвещенная им Дина, родившаяся, кстати, тоже в Кемеровской области, посетила Музей Балтийского флота только один раз, заинтересовавшись больше не его экспонатами, а архитектурой бывшего здания суда. Но именно этот музей стал первым местом, куда отвела в Балтийске Дина своих сыновей (и тут Гришковец проницателен).

При немцах Дом офицеров назывался «Домом стрелка». Красивой вывеской прикрывалось обыкновенное офицерское казино.

На сцене Дома офицеров выступали многие известные артисты страны. Они с удовольствием приезжали в маленький закрытый город, зная, что их ждет образованная взыскательная публика: офицеры военно-морского флота принадлежали высшей касте командного состава армии.

Знал об этом и Борис Штоколов, народный артист СССР, когда-то сам служивший на флоте и каким-то боком принадлежавший этой же касте, а именно, – ответственностью за свое призвание и взыскательностью к себе, невзирая на состав аудитории. Сколько раз Дина наблюдала гастрольные выступления знаменитостей, позволявших себе панибратски заигрывать с публикой, опускаться до пошлого налета цыганщины. И публика визжала от восторга. В Балтийске Дина не только услышала выворачивающий душу наизнанку бас, но и поняла, что такое Певец с большой буквы. После какой-то арии Штоколов шепотом отчитал девушку-аккомпаниатора за допущенную ею и не замеченную публикой ошибку, опустившую планку исполнения. Популярный романс «Гори, гори, моя звезда» Дина может слушать только в исполнении Штоколова. Богом данный тембр, чувство меры, присущее большим мастерам, и несвойственнаяная для «городского романса» глубина. Когда Дина в первый раз увидела по телевизору статного мужчину, поющего с закрытыми глазами этот романс, у нее ком подступил к горлу. «Бабушка, это кто поет?». «Штоколов».

Отдельный разговор – офицерские жены, где теперь такие жены? Как трудно им найти работу по специальности в закрытом городке! Одно дело – нужные везде врачи, учителя и парикмахеры, другое дело – невостребованные инженеры, юристы, экономисты, филологи и т.п.

Дина с мужем часто обедали в офицерских кают-компаниях. Но для стеснительной Дины предпочтительнее было есть в столовой Дома офицеров, тем более, что на раздаче стояла редкая красавица, вылитая Софи Лорен. Она никогда не улыбалась, не вступала в разговор с посетителями, держалась с достоинством, – дескать, я вам не прислуга. Как-то Дина похвалила еду, – в ответ получила гробовое молчание и еле заметный наклон головы. В этой женщине была какая-то загадка. Каждый раз Дина садилась лицом к кухне и начинала думать примерно так. Может, в жизни этой женщины произошло что-то трагическое, и на ее плечи легла непосильная ноша? Может, ей никак не удается вырваться из замкнутого круга, в который ее загнала судьба? Может, она тоскует по родителям и русским березкам? Может, она страдает оттого, что смолоду мечтала стать актрисой – при ее-то внешности, а оказалась заживо погребенной в чаду и пару подвальной столовой? И именно таких женщин воспел на своих картинах Модильяни?

А может, ей просто оказалась не под силу подвижническая жизнь жены офицера, а остальное – суета Дининого воображения?

Центром духовного притяжения для Дины, конечно, стала библиотека. Ее первичный книжный фонд – около пяти тысяч книг – был доставлен из знаменитой Морской библиотеки Кронштадта. А какие женщины там работали! Одна из них, заведующая и коренная ленинградка, впоследствии стала директором библиотеки Калининградского Технологического института, другая сначала возглавляла Областную Научную библиотеку, а затем работала заместителем начальника Управления культуры Калининграда, третья стала заведующей Отделом искусств Ленинской библиотеки. Вот такой уровень культуры и профессионализма. Дина это поняла в первое же посещение читального зала, когда с ней немного поговорили шепотом, а потом деликатно посоветовали прочитать последний роман В. Каверина «Перед зеркалом». Мое, подумала Дина на первых же строках, и … провалилась…

– Через пять минут библиотека закрывается.

Эта фраза часто прерывала Динино чтение. Она с сожалением сдавала очередной номер журнала «Звезда», где был напечатан роман, и возвращалась к реальной жизни.

Много книг прочитала Дина в этой замечательной библиотеке, но роман Каверина странным образом вплелся в ее жизнь. Однажды, пробегая глазами книжный развал, она неосознанно остановила свой взгляд на заголовке «Перед зеркалом». Ее как молнией прошило. Заветную книжку Дина несла домой с чувством, что теперь очень дорогое и близкое будет всегда с ней. Но книжку пришлось подарить хорошему