Такая-сякая - Елена Аркадьевна Шалкова

несмотря на номер без удобств, – отдых на море с проживанием и трехразовым питанием стоил таких затрат. Слово «отдых» для вечно стоящей у плиты и в очередях Дины относилось в основном к трехразовому питанию.

Конечно, Дина хорошая мать, и семья для нее всегда была на первом месте. Но на втором – ох, на каком втором! – был Коктебель: его отвесные скалы с подмытыми водой нишами и опасными переходами-перелазами-переплывами из бухточки в бухточку; его пляжи, где галька вперемежку с сердоликом; его утреннее теплое прозрачное море, в которое погружаешься, как в материнские утробные воды; его дневное море с убаюкивающими волнами и радостным криком парящих над ними альбатросов, с огромными разноцветными хвостатыми медузами, позволяющими рассматривать их и даже вступать с ними в подводные игры; его ночное море, которое сладострастно ласкает освобожденное от купальника тело и в благодарность награждает каждое ответное движение рук волшебными фосфоресцирующими следами. А запах моря! Его носишь на себе весь день, и не сравнить его ни с каким другим на свете. У Вероники Долиной есть песня со словами «книга пропахла твоим табаком». Так и для Дины, – запах рапана связан с морем, которого теперь нет, и с местом, куда больше дороги нет.

Здесь, на коктебельских берегах, Дина проживала каждый день, как Золушка – каждую минуту перед неминуемым боем часов. На задворках сознания она уже прощалась с морем, уже видела его в последний раз из окна поезда и грустила до самой Москвы. Когда же он, последний день, действительно настал, Дина отправила мужа с детьми и подругой на море, а сама собрала чемоданы, сдала казенное белье и вышла на террасу.

Море казалось на редкость спокойным. Но это спокойствие было обманчивым, оно вызывало уважение и трепет перед своенравной стихией. Поэт Лариса Адлина, видно, почувствовала однажды нечто подобное.

Спит океан. Спокойное дыхание

Чуть поднимает голубую гладь.

В нем незаметно время засыпания,

И пробужденья не предугадать.

Дина до сих пор помнит тогдашние свои мысли. Почему цветы, поле, озеро, лес вызывают чувство «прекрасного», а море и небо – чувство «возвышенного»? Философы-общественники объясняют это так. Эстетическое освоение действительности начинается на определенном этапе общественной практики человека и связано с тем, насколько человек освоил и подчинил себе природу. В процессе познания и освоения природа им одухотворяется и начинает вызывать чувство эстетического наслаждения. «Прекрасное» – общечеловеческая ценность явлений, которыми общество уже полно и свободно владеет. Прекрасен лес. «Возвышенное» – эстетическое свойство явлений, таящих в себе огромные неосвоенные силы. Возвышенны море, небо, горы. В «возвышенном» к эстетическому наслаждению примешивается, а иногда и полностью его вытесняет, чувство страха. Возвышенное колоссально, могуче и превосходит силы человечества, но одухотворенное человеком, призывает его дерзать, творить, – и в этом роднит человека с вечностью.

Теперь Дина имеет свой взгляд на происхождение эстетической категории «воз-выш-енн-ое». Ощущение непостижимости тайн мироздания «воз-выш-а-ет» человека к Все-выш-н-ему. А русский язык это прекрасно иллюстрирует.

А потом случилось вот что.

Оставалось еще одно дело, отложенное на последний день, – набрать плодов шиповника, растущего тут в большом количестве. Пыльная дорога подвела к холму, покрытому частными застройками. По краям дороги рос шиповник. Когда целлофановый пакет был почти полон, Дина услышала мужской голос:

– А Вы не думаете, что этот шиповник имеет хозяина?

Дина повернулась на голос, увидела на верху холма высокого мужчину интеллигентного вида и вежливо ответила:

– Он же на дороге растет, а не за забором.

Через минуту из калитки вышла пожилая женщина с перекошенным злобой лицом и решительно стала спускаться к подножию холма. В руках у нее была трехметровая жердь. Надвигалась она на Дину, как на фашиста мать убитых им детей. Дина не успела еще ничего понять, как получила первый удар. За ним тут же последовал другой. Дина закрывалась от ударов, как могла, и беспомощно лепетала:

– Что Вы делаете? За что? Что Вы делаете?

Женщина увидела кровь и остановилась. Дина с трудом доковыляла до пляжа, показала свои изуродованные ноги и руки мужу, рассказала все, как было. Обожавший Дину муж не мог сдержать гнева.

– Что ты ревешь? Надо было схватить другой конец жерди и отдубасить ее в ответ. Пошли. Я это так не оставлю.

Интеллигентный мужчина всячески препятствовал решительно настроенному мужу войти в дом. Боясь, что муж займется рукоприкладством, Дина, преодолевая боль, поднялась по ступенькам на веранду и… увидела разложенный повсюду для просушки шиповник.

В голове быстро прокрутилось все, что произошло на этом холме. Интеллигентный мужчина, якобы ратующий за сохранение чужого добра, оказался волком в овечьей шкуре. Теперь он выдал себя с головой. Он науськал хозяйку, потому что не хотел делиться с «какой-то наглой девчонкой» своим урожаем шиповника, входившим в пакет дополнительных услуг к оплате жилья. Истинная причина всплыла на поверхность. Что собственность делает с человеком! И что имеет в виду не переносный, а прямой смысл фразеологизма «всплыть на поверхность», уравнивающий себя с «истинной причиной»? Не подводную же лодку!

Дина подняла юбку и показала результат бойни.

– И вы из-за какого-то шиповника так жестоко со мной расправились?

И высыпала из пакета на стол собранные ею кровавые плоды.

– Пойдем, Рома, отсюда!

Мужчина стал оправдываться, мол, не ожидал такой реакции хозяйки. Узнав, что у этой молоденькой девочки уже двое детей, которым зимой нужны витамины, долго извинялся. Хозяйка же, чуя, что перегнула палку, носу не показывала.

Врач дома отдыха, обрабатывающий раны, не удивился рассказу Дины.

– Да ее тут все знают. В прошлом году она чуть не застрелила мальчишку, залезшего к ней в сад. Цены за жилье заламывает неимоверные. А ведь когда-то была директором школы. Очень хочется ее проучить. Протокол о зафиксированных побоях мы составим. Но чтобы завести уголовное дело, надо ехать в Планерское. Решайте.

До отхода поезда оставалось три часа. Как раз на то, чтобы пообедать и доехать до Феодосии на автобусе. Ни о каком Планерском не могло быть и речи.

Всю дорогу Дина не переставала плакать. Ни подруге, ни мужу не удавалось ее успокоить. В поезде она не спала, а грезила об отмщении: «Меня, такую образованную, романтичную, с возвышенными мыслями, не ставящую материальные ценности во главу угла, избила какая-то крахоборка! Вот приеду тайно в следующем году, подожгу ее «доходный дом» и сразу вернусь обратно».

Синие жгутообразные затвердения на бедрах болели и не проходили полгода. Горячая по натуре, Дина была отходчива, обид не вынашивала, зла не помнила. Обычно ссоры уже через день казались ей нелепым недоразумением. Воспоминания же о происшедшем в Крыму очень долго поднимали черную волну в ее