Икона, или Острова смерти - Гэри Ван Хаас

— Говорят, он верил, что на нем проклятие. — Линда медленно затянулась, ожидая ответа.

— Вы хотите сказать — что-то вроде черной магии? — Я подумал об иконе и обо всех историях, связанных с ее таинственной силой. Может быть, Линда тоже в это верит?

— Это правда. — Она бросила сигарету в пепельницу и что-то вынула из сумочки. — Прочитайте.

В животе у меня стянулся тугой узел при виде этого клочка, но я попытался не выдать своего удивления. Я взял газетную вырезку и прочел вслух:

— Тиносская икона славится чудесными исцелениями верующих… Множество больных и увечных каждый год посещают храм, испрашивая благословения Пресвятой Девы. Иконе поклоняются на протяжении всего времени ее существования как источнику божественной благодати; это поклонение берет свое начало в святилищах Посейдона и Асклепия, бога здоровья.

Линда пристально смотрела на меня, будто пыталась прочитать мои мысли. Меня мгновенно окружили воспоминания о первом приезде на Тинос. Это произошло пятнадцатого августа, погода стояла дождливая. Паром был полон паломников. Во время путешествия греки переговаривались сиплыми голосами. Дети бегали вокруг, налетая на пассажиров. Женщины болтали (судя по всему, сплетничали о друзьях и родственниках). Мое внимание привлекли пожилые женщины в черном. На их сморщенных лицах ясно были написаны вера и благоговение. Все (особенно больные) ждали чуда. Для некоторых это была последняя надежда. Если что-либо и могло их исцелить, то лишь чудотворная сила иконы. Когда я сошел на берег, все двинулись в церковь. В течение восьми дней лодки привозили толпы народу. Самым впечатляющим и самым печальным зрелищем была медленная вереница женщин в черном, которые с трудом взбирались в гору по ступенькам, не обращая внимания на боль. Они ползли на коленях, чтобы поцеловать икону. Калеки обладают слепой верой; и несмотря на жалость, которую испытывает человек, созерцая эту сцену, он не может не восхититься их религиозным чувством. Чистая вера. Непрекращающаяся молитва.

Я задумался: если вера может совершать чудеса исцеления, то разве ей не под силу творить и зло? Когда спор между разумом и эмоциями заходит о чем-то более глубоком, нежели постигаемые рассудком явления, каждого рационального человека в какой-то момент осеняет. В тот день на Тиносе, наблюдая за процессией калек, мучительно преодолевающих ступеньки, я пережил что-то вроде откровения. Теперь, глядя на Линду, многое вспомнил, и это, должно быть, отразилось в моих глазах, потому что Линда как-то странно на меня смотрела.

Но я быстро пришел в себя.

— Не пойму. — Я пожал плечами, бережно сложил вырезку и вернул ей. — При чем здесь Ролстон? Вы хотите сказать, что это как-то связано с его безумием?

Я изучал ее лицо в поисках разгадки, но оно представляло собой безукоризненную маску.

— В общем, нет, — ответила Линда. — Но знаю, у него были какие-то дела с одним человеком — он выполнял некое важное поручение, связанное с церковью Пресвятой Девы. От людей не укрылось то, что вскоре после этого его здоровье пошатнулось.

Я засмеялся.

— А я слышал, он просто здорово перепил.

— Возможно.

— Да, Джон слишком злоупотреблял ночной жизнью… Но все-таки не понимаю, отчего у него поехала крыша и зачем он разгромил свою студию. Такой приятный человек. Впрочем, довольно о Ролстоне, — сказал я, желая сменить тему. — Я хочу узнать побольше о вас.

Мы оба были достаточно взрослыми и опытными для того, чтобы понять, что это наводящий вопрос. Банальный, но такой эффективный.

Линда молчала. Она равнодушно смотрела в пространство, как будто что-то вспомнила. После краткой паузы музыка заиграла громче; танцпол, услышав ритмы «Роллинг Стоунз», оживился.

Я поменял тактику:

— Отличная музыка. Может, немного потанцуем?

— Конечно, — согласилась она, поднимаясь со стула.

Я взял ее за руку и вывел на танцпол. Длинные волосы Линды цвета воронова крыла развевались, как плащ, юбка приоткрывала длинные смуглые ноги. Общение с Линдой возбуждало; я как будто бросал вызов непостижимой тайне, которая только и ждала своего героя.

Возможно, виной тому стала жара или двойная текила, но меня слегка пошатывало, когда мы возвращались на место. Мы сели за столик, и она быстро выпила мартини, потом еще два. Если она пыталась не отстать от меня, то ей это неплохо удавалось. Или у нее на уме было что-то еще?

Вскоре Линда заметно опьянела. Я по глупости посмеялся над тем, как она бормочет, в ту секунду, когда к нам подошел официант. У нее тут же испортилось настроение.

— Над чем вы смеетесь? — спросила она. — Только не говорите, что священник, который в вас сидит, осуждает меня.

Ее недокуренная сигарета по-прежнему дымилась в пепельнице. Линда затянулась.

— Я не люблю, когда надо мной смеются. Вы поняли?

— Я вас не осуждаю. Успокойтесь.

— Все мужчины одинаковы, — сказала Линда. Взгляд у нее был тусклый и безумный. Она потянулась за своим стаканом и опрокинула его, выплеснув содержимое на скатерть. — Я ухожу.

Она порывисто встала и зашагала к двери.

Я быстро расплатился и поспешил следом за ней. Она торопливо шла по дороге. У нее сломался каблук. Линда выругалась вслух и остановилась, чтобы разуться. Я приблизился.

— Господи, Линда, успокойтесь.

Она разозлилась еще сильнее.

— Проваливайте!

Я схватил ее за запястье.

— Остыньте. Что с вами такое?

Она попыталась оттолкнуть меня и вырваться из моих крепких объятий. Судя по всему, Линда себя не контролировала, и я не собирался просто так ее отпустить. Оставалось еще много вопросов без ответа. Свободной рукой она ударила меня и потребовала:

— Отпусти!

— Прекратите, Линда, вы слишком много выпили, — упрекнул я, выпуская ее запястье. — А я думал, что мы… друзья.

— Друзья? — Она рассмеялась. — Не смешите меня. Вы даже не знаете, что происходит.

Я крепко взял ее за плечи и развернул к себе.

— Что вы хотите этим сказать?

Она плюнула мне в лицо. Теплая слюна стекала по моей щеке.

Я стиснул Линду сильнее и стал ее страстно целовать. Она попыталась меня укусить. Наши языки соприкоснулись, и Линда уступила. Вкус ее губ был горько-сладким от алкоголя. Я чувствовал, как обмякает ее тело во время страстного поцелуя. Она тяжело дышала, шелковистые волосы растрепались, алая губная помада смазалась. Слегка откинув ее голову назад и держа за волосы, я взглянул в синие глаза.

И снова сказал глупость:

— Значит, подо льдом есть капелька тепла?

Она без предупреждения хлестнула меня по лицу. Меня пронзила острая боль, на секунду я застыл от удивления, а потом увидел, как она бежит по булыжной мостовой, держа в руках туфлю со сломанным каблуком. Нужно было немного выждать, не показывать ей, что я собираюсь сделать.