Куклы - Марина Валерьевна Кравцова

А я, господин Эмиран, совсем не разбираюсь в точных науках.

Эти двое являли собой странный контраст: свободный в каждом движении улыбчивый блондин, с распахнутым воротничком и мягко льющимися по спине волосами — и напряженный, чопорно застегнутый на все пуговицы брюнет в строгом черном фраке и безупречной прической… с улыбкой, являвшей все оттенки душевных движений, кроме сердечности.

— Астрономия — самая точная наука, какую только можно представить, но и самая высокая поэзия, — серьезно возразил Элиот.

— То, что самая высокая — ничуть не спорю, — любезно отвечал писатель. — Без телескопа не разглядишь.

Элиот вдруг покраснел, глаза его зло блеснули. Мария взволнованно спустила Грегора с колен на пол и поспешила вмешаться в разговор:

— Господин Эмиран совсем недавно здесь, но уже открыл на наблюдаемой с наших земель части неба две новых звезды!

— Верно, — звездочет вновь просиял. — Одну из них я назвал Хрустальной — в честь вашей столицы, а вторую…

— А вторую? — любезно переспросил Алекс.

— Пока что не знаю… Я полагал… Скажи, — неожиданно обратился Элиот к мальчику-кукле, — на какую букву дать название новой звезде?

Мальчик строго посмотрел на астронома, потом перевел изумрудный взгляд на свою леди.

— На букву «М», сударь, — ответил он вежливо.

— Так я и думал, — кивнул Элиот.

Девушка, чуть покраснев, снова взяла куклу на руки… потом опять отпустила.

— Иди, отдохни, малыш, — шепнула она на ухо своему творению. — А мы сейчас… друзья, давайте танцевать?

— Танцы — моя любовь. Танцевать… самое прекрасное, что только может быть… после звезд, — задумчиво, нараспев, проговорил Элиот Эмиран. А потом обвел всех присутствующих ясным взором. — Да, у каждого — своя любовь.

«И своя заноза», — подумал Алекс.

В домике Марии не было большой танцевальной залы, но одна из комнат все-таки могла сгодиться для развлечения дружеской компании. Там Мария задернула шторы… и ненадолго застыла у окна, сжав ладони. Магия… То, что отличало демиан от людей, то, чем была пропитана их сущность. Дар их можно было назвать слабым по сравнению с тем, чем обладали чародеи древности. Магия, вошедшая когда-то в плоть и кровь потомков этих могучих волшебников, была чарующа, легка и неопасна. Мария разжала руки — и с ее пальцев соскользнул целый фейерверк разноцветных огоньков, закружился по маленькой зале, создавая удивительное, нежное освещение. Сержу, мало знакомому с магией, если, конечно, она не исходила от леса, показалось, что дом тихо и незаметно вплыл в иную реальность, полную сказки, загадок, отблесков надежд и водоворота желаний… опасных, быть может.

Крупный зеленый огонек мягко подплыл к Элиоту, словно привлеченный взглядом такого же цвета. Мария улыбалась… она умела, когда нужно, держать себя в руках, но сердце ее учащенно билось. Прекрасная Роза стояла рядом с ней, спокойная, уверенная в себе. Алекс Каэрэ почему-то медлил с приглашением на танец, а Элиот подошел к девушкам… и склонился перед Розой. Мария опустила глаза.

Так она стояла, не поднимая взгляда, не замечая, что мнет в пальцах кончик своего бордового пояса. Она явно не хотела смотреть на изысканное зрелище, которое представлял собой танец грациозной пары — певицы и звездочета. Атласное платье Розы — белый цветочный бутон… она сама как цветок, но не пышный, а строгий, благородный — сейчас не роза, скорее — лилия. И лилия — черная! — украшает корсаж ее платья. И движется девушка в танце — словно бутон плывет по струям ручья.

— Да полно тебе, это всего лишь танец, — услышала Мария голос Алекса Каэрэ, в котором по обыкновению сквозила легкая усмешка. — Успеешь еще с ним пообщаться. Ты же демиана, у тебя есть магия. Очаруй его.

Губы Марии дрогнули. Вишневые глаза посмотрели на молодого человека с мягким укором.

— Я не колдунья.

— Зачем же тогда вам магия? — безжалостно продолжал Алекс.

— Это просто творчество, — отвечала Мария. — Иногда даже меньше… Например, Сардо. Он демиан, но его музыка сильнее магии.

— С волшебством можно сделать куда больше, чем просто создавать живых кукол.

— Можно. Но порой это уже не магия. То есть она, но извращенная. Колдовство. Когда жестоко касаешься других, когда вторгаешься в чужую душу… Никто из колдунов хорошо не кончил. Если что-то извращается — оно погибает.

— Магия может извратиться во зло, — пожал плечами Алекс. — А что не может? Музыка может? А любовь?

Мария печально посмотрела в центр зала — на медленно кружащуюся пару. И ответила строго, качнув головой:

— Нет.

— Наивное дитя, — слабо улыбнулся Каэрэ. — Давай, что ли, потанцуем?

На второй танец Элиот пригласил-таки Марию.

«Вот так, — подумал молодой писатель, глядя на просиявшую хозяйку дома. — Много ли девушке надо для счастья…»

Тут Алекс почувствовал, как кто-то тихо тронул его за локоть.

Он уже знал, кто. Знал, не оборачиваясь. А потому и обернулся — медленно… спокойно.

— Алекс? — черные глаза Розы Лейн ярко блестели. Ее легкая рука в белой перчатке касалась его локтя нежно… нежно, в этом не было никакого сомнения. — Может быть, ты… потанцуешь со мной?

— Нет, — ответил Алекс, даже и не пытаясь прислушиваться к буре, что мгновенно перевернула все внутри него. — Я не хочу больше танцевать.

— Не хочешь? Совсем? Или не хочешь со мной?

У нее на корсаже — черная лилия. Живая. Алекс был уверен, что колдовская. Он смотрел на эту лилию — черный атлас лепестков на белом атласе платья… и цветок расплывался у него перед глазами. А у Сардо — гортензия. Черная. Но Алекс отогнал странную, неприятную мысль. Не сейчас.

— Извини, Роз. Мне нужно выпить что-нибудь.

Быстро, не оборачиваясь, Алекс вышел из танцевальной залы. Роза, подумав, уверенно последовала за ним.

Она нашла его в гостиной, где он маленькими глотками пил вино, стоя у камина. Сейчас здесь не было никого, кроме них.

Роза подошла близко — если бы Алекс захотел, мог бы коснуться ее нежно-розовой щеки, казавшейся прохладной, как бутон в утреннем саду…

— Он пригласил меня первым, — сказала девушка спокойно, без смущения глядя в серые глаза молодого человека. — Я согласилась. Он необычный, и мне с ним интересно. Вот