Свет и мрак Иосифа Сталина. Психологический портрет - Зинаида Агеева

В сталинскую эпоху хоть и уничтожались многие ценности, но возводились другие, не менее, а в некоторых случаях и более значимые для жизни людей: Днепрогэс, Ростсельмаш, Сталинградский тракторный завод, Кузнецкий комбинат. Эти контрасты постоянно сопровождали сталинскую эпоху до конца жизни Сталина. Поскольку созидательный труд превалировал над разрушениями, то народ мирился с описанными выше негативами в их жизни.

После смерти Ленина в стране число террористических актов не уменьшилось. Это потребовало не только от членов правительства, но и от всех граждан Советской России быть бдительными и предельно внимательными. У Сталина эта осторожность была гиперболизированной. При малейшем намеке на критику советской власти или на осуждение работы партактива следовали карательные меры: тюремное заключение, ссылки, расстрелы, изгнание из страны. Истребление пороков общества и людей, причастных к ним, – это благородная цель. Но она становится далеко неблагородной, когда наряду с пороками истребляются и невосполнимые ценности, и люди, защищавшие их.

Подвергались арестам и наказанию как простые труженики страны, так и высокопоставленные лица, многих из них признавали «врагами народа» и расстреливали. «Люди получали сроки за рассказанный анекдот или неосторожное суждение» (Е. Чуковская, дочь поэта Корнея Чуковского). По определению политического обозревателя О.В. Хлеванюк, «репрессии были преступлением, при помощи которого Сталин хотел решить проблемы общественного развития».

Репрессии начались еще при жизни Ленина, когда проводились «чистки рядов партии» (И.Р. Шафаревич). Общественный деятель и литератор Б.Л. Оликер считал, что «эра массовых расстрелов началась с ноября 1929 года». Их ураган коснулся всех сословий: ученых, государственных деятелей, рабочих и колхозников. «Все протесты людей гасили репрессиями» (О.В. Хлеванюк).

Репрессии достигли пика в 1937 году, когда «врагов народа» выявляли уже десятками тысяч. Места заключения оказались переполненными до самой немыслимой степени. В Бутырской тюрьме в камерах на 24 человека содержалось до 140 арестантов. Приходилось делать многоярусные нары, а некоторым нар не хватало, и они ночью спали, сидя на корточках, или находили место под нарами. В одной камере находились люди разного возраста – от 17 до 85 лет, и разных профессий. Много было среди них педагогов и медицинских работников. Были арестантами и конструкторы, и даже знаменитые и талантливые профессора, студенты, рабочие и мелкие воришки, то есть была «полная демократическая уравниловка» (История Москвы, 1997, т. 4).

Среди них оказались такие заслуженные люди, как маршал Советского Союза, заместитель наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский (1893–1937). Он был расстрелян по обвинению в антисоветских высказываниях и «подрывной деятельности». Реабилитирован посмертно, после кончины Сталина. В эту мясорубку попал даже знаменитый авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев (1888–1972). Под его руководством «было создано более 100 типов военных и гражданских самолетов, на которых установлено 78 мировых рекордов» (История Москвы, 1997, т. 4). Ценность его работы для России была неоспоримой, поэтому он был освобожден из тюрьмы раньше срока и прожил долгую жизнь.

Послереволюционное время было неспокойным. Частыми были диверсии, вредительства, убийства активистов. Поэтому Сталин и проявлял бдительность. Ему приходилось ездить с охраной в пуленепробиваемом автомобиле. Он потребовал уничтожать всех инакомыслящих, не считаясь ни с рангом, ни с прошлыми заслугами, ни с занимаемым положением. «Было время, когда и поэта Есенина признавали контрреволюционером», – писал академик Игорь Ростиславович Шафаревич. Были запрещены к переизданию его произведения. Сам он не был репрессирован только потому, что его к тому времени уже не было в живых.

Новый общественный строй создавался в постоянной борьбе с оппозицией и вредителями. О райской жизни в тот период никто не мечтал, ведь ворота в рай сами собой не открываются, рай нужно было завоевывать в кровавой борьбе. Недоверчивость и подозрительность Сталина временами достигали почти болезненного расстройства. Иногда достаточно было произнести одно неодобрительное слово в его адрес или о положении в стране, чтобы получить кличку «враг народа» с самыми печальными последствиями. Постоянные аресты и расстрелы привели к тому, что люди буквально трепетали от страха, боясь произнести что-либо лишнее, неугодное советской власти. «На устах у всех печать, приучил Кащей молчать», – говорили в народе.

Страдали нередко совершенно безвинные или случайные люди. В 1935 году был арестован сын поэтессы Анны Ахматовой – Лев Николаевич Гумилев. Освобожден был после письма Ахматовой к Сталину. В 1938 году он был вторично арестован, и заступничество матери оказалось уже бессильным. Она вместе с другими родственниками арестованных со скорбью в душе и с болью в сердце часами простаивала у двери каземата, чтобы передать сыну узелок с продуктами. Свое посещение тюрьмы, в которой отбывал срок ее сын, она описала в одном из своих стихотворений, в котором были такие горькие слова: «Но я не вошла, я захлопнула страшную дверь». После освобождения Лев Гумилев был на фронте, имел награды. А в 1949 году был снова посажен в тюрьму на 10 лет «за антисоветскую пропаганду». Освобожден был после смерти Сталина.

За несколько лет были репрессированы тысячи лиц, в их числе были известные государственные деятели: член Коллегии ОГПУ Яков Христианович Петерс (1886–1938); ректор Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева Николай Иванович Муралов (1877–1937); нарком юстиции СССР Николай Васильевич Крыленко (1885–1938); политические и государственные деятели – Лев Борисович Каменев (1883–1936) и Григорий Евсеевич Зиновьев (1883–1936); директор Института им. Плеханова – Мартын Иванович Лацис (1888–1938); генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Васильевич Косарев (1903–1939); начальник Разведуправления Яков Карлович Берзин (1889–1938). Все они были расстреляны и реабилитированы посмертно после кончины Сталина.

В этой человеческой трагедии сыграли роль и особенности личности Сталина: подозрительность, невероятная жестокость и мстительность. Людей арестовывали всюду: на улице, на квартире, в общественных местах, по месту службы. «Люди перестали спать по ночам, в ужасе припадали к окнам, пытаясь разглядеть, у какого подъезда остановился „черный ворон“, кто следующий» (Н. Шлиппенбах).

Не сотни, а десятки тысяч людей работоспособного возраста были расстреляны почти без суда и следствия, только по одному подозрению на недоброжелательное отношение к советской власти. Исследователь и политический обозреватель М.А. Минкин писал: «Для высокой морали самым смертельным местом были высокие трибуны и высокие государственные посты. Уничтожали и зеков: их топили в реках целыми баржами. В начале 30-х годов был созван съезд кобзарей (украинских народных певцов), и почти все его участники были расстреляны».