Медвежонок Паддингтон в центре Лондона - Майкл Бонд

– Плохо, – тут же отозвался Паддингтон.

Мистер Хайнс застыл, не донеся ручку до бумаги.

– Что такое? – спросил он сердито. – Вам неудобно лежать?

– Мне удобно, – ответил Паддингтон. – Но вы ведь велели мне всякий раз, как скажете слово, говорить противоположное.

Он сел на тахте и бросил на врача ещё один суровый взгляд. Ему показалось, что для человека, который берётся проверять других, у мистера Хайнса реакция, вообще-то, плоховата.

А тут ещё врач ни с того ни с сего принялся считать про себя.

– Это ещё было не слово, медведь, – проговорил он, переводя дух. – Вы должны были дождаться моей команды. Но уж когда начнём – никаких посторонних звуков. Ну – давайте по счёту: три… два… один… начали!

– Кончили! – выпалил Паддингтон.

Мистер Хайнс открыл было рот, но, видимо, передумал.

– Прекрасно, – буркнул он.

– Ужасно, – радостно отозвался Паддингтон.

– Послушайте… – срывающимся голосом начал мистер Хайнс.

– Оглохните! – в восторге выкрикнул медвежонок.

Хотя он, конечно, и не отказался бы посмотреть, как подкручивают винтики, играть с мистером Хайнсом оказалось очень интересно, и он ужасно огорчился, когда за его ответом последовало гробовое молчание.

– Вы больше не можете придумать слов, мистер Хайнс? – осведомился он.

Несколько секунд психиатр молча барабанил пальцами по столу. Судя по выражению лица, ему пришло на ум довольно много выразительных слов, но он благоразумно решил оставить их при себе.

– Белый, – сказал он уныло, снова берясь за ручку.

– Чёрный, – парировал Паддингтон и снова улёгся на тахту, сложив передние лапы на груди, с довольным выражением на мордочке.

– Большой, – с надеждой произнес мистер Хайнс.

– Маленький, – даже не задумался медвежонок.

– Быстро, – сказал врач.

– Медленно, – откликнулся Паддингтон.

Назвав одно за другим ещё с полдюжины слов, мистер Хайнс вроде бы слегка пришёл в себя и несколько минут усердно строчил на листке бумаги, пытаясь поспеть за Паддингтоновыми ответами.

– Ясно, – проговорил он наконец, откидываясь на стуле.

– Пасмурно, – нашёлся медвежонок.

Мистер Хайнс усмехнулся:

– Мы закончили…

– Они начали! – выкрикнул Паддингтон.

– Вот и нет! – снова рассердился мистер Хайнс.

– Вот и да! – завопил Паддингтон.

– Нет!.. Нет!.. Нет!.. – взревел мистер Хайнс, колотя кулаком по столу.

– Да!.. Да!.. Да!.. – крикнул Паддингтон, размахивая лапами.

– Прекрати! – не выдержал врач.

– Продолжай! – отозвался Паддингтон, от возбуждения чуть не свалившись с тахты.

Мистер Хайнс обвёл кабинет помутившимся взглядом.

– Боже, зачем я в это ввязался? – вскричал он, пряча лицо в ладонях. – У меня теперь у самого всё в голове разладилось!

Паддингтон снова сел и поглядел на врача с удвоенным интересом.

– Может быть, вам подкрутить в ней винтики, мистер Хайнс? – осведомился он. – Я пойду позову дяденьку из регистратуры. Он, наверное, сумеет вам помочь. Он в этих вещах здорово разбирается.

И он начал было слезать с тахты, но тут мистер Хайнс вдруг ни с того ни с сего метнулся к двери.

– Я ухожу на пять минут! – трагическим голосом объявил он. – На пять минут! И если, когда я вернусь, ты ещё будешь здесь…

Мистер Хайнс так и не закончил фразу, зато так увесисто прихлопнул её дверью, что даже Паддингтону стало ясно: доктор не совсем доволен ходом их беседы.

Несколько секунд медвежонок таращился на закрытую дверь, потом вскочил и принялся поспешно собирать свои вещички. Тут он заметил, что, кроме двери, через которую он вошёл, в кабинете есть ещё одна; поразмыслив, Паддингтон решил воспользоваться именно ею. Когда мистер Хайнс покидал кабинет, на лице у него было очень уж свирепое выражение, и, что бы там ни ждало за второй дверью, Паддингтон ничуть не сомневался, что подкручивать винтики ему там не станут.

Паддингтон захлопнул за собою дверь и немного постоял, утирая лапой лоб. Он чувствовал, что страшная опасность осталась позади. Правда, что это была за опасность, он так до конца и не понял, но рад был убраться из докторского кабинета подобру-поздорову.

Побег оказался своевременным: всего через несколько секунд из‑за стены донеслись приглушённые голоса. Судя по тому, что Паддингтон расслышал через замочную скважину, в кабинете о чём-то спорили и время от времени мистер Хайнс изо всех сил грохал кулаком по столу. Однако постепенно шум стих, и у Паддингтона появилась возможность выяснить поподробнее, куда же он попал.

Сказать по правде, тут было куда менее интересно, чем в докторском кабинете. Кроме нескольких халатов на вешалке, в комнате оказались лишь письменный стол, на котором стоял открытый чемоданчик с инструментами, крутящийся стул да металлическая рейка, увешанная непомерно большими фотографическими негативами. Рейка была такая длинная, что занимала почти всю противоположную стену, в которой имелась ещё одна дверь.

Совсем это не походило на больничные палаты, которые он видел по телевизору, – там кипела жизнь, туда-сюда сновали люди в белых халатах, толкая перед собой каталки и грозными голосами выкрикивая приказания. Кроме того, в этой комнате было ещё и очень холодно. Паддингтон уже успел подметить, что во всех больницах прямо-таки помешаны на свежем воздухе, и больница мистера Карри не была исключением. Над его головой было целых три окна, расположенные так высоко, что и не дотянешься, и все три были открыты настежь.

Паддингтон лишний раз порадовался, что миссис Бёрд не забыла дать ему термос с горячим какао, и, когда в течение нескольких минут так ничего и не произошло, он отвинтил крышку и решил немного перекусить.

В следующую секунду раздался вопль, от которого эхо заметалось по всему кабинету; Паддингтон запрыгал на одном месте, размахивая крышкой от термоса, а второй лапой пытаясь залезть себе в рот. Миссис Бёрд любила, чтобы горячее было действительно горячим, и на сей раз, похоже, немного перестаралась.