Белая Россия. Люди без родины (2-е издание) - Эссад Бей

однажды сами генералы, беженцы со всей России, гимназии, университеты и пресса двинулись на Юг. Не помогали ни призывы командиров, ни львиная храбрость отдельных бойцов.

Белая Россия обратилась в бегство, увидав вскоре черноморский берег. Ее главнокомандующий, до последнего момента, улыбаясь, обещал в течение двух недель вернуться в Москву. Но наступила катастрофа. Белую Россию прижали к морю. Это произошло в южно-русском крупном портовом городе Новороссийске, где скопились войска, политические деятели и масса беженцев. Силы большевиков продвигались к городу с необычайной быстротой. Восстала рабочая окраина, и белые бежали в порт. Там, у пристани, стояли малопригодные для плавания судна с вероломными матросами. Тысячи людей начали штурм кораблей. Солдаты, дезертиры, послы, политические деятели, офицеры, женщины, дети и целые военные отряды сражались за места на борту. В ту морозную ночь многие упали за парапеты в море. Изредка грохотали одиночные выстрелы, люди зубами и ногтями пробивались на палубу, орудовали ножами и пистолетами.

В хаосе многие матери потеряли детей, многие мужчины — свои семьи. Боролись на берегу за свое спасение, хладнокровно убивая друг друга. На пристани стояли рабочие, угрожающе наблюдавшие бегство буржуазии. В это же время красные вступили на городские окраины. Переполненные до отказа людьми корабли вышли в море, благополучно доплыв до Константинополя. Здесь генерала Деникина с его штабом встретили английские броненосцы.

Неожиданно для побежденной армии случилось еще одно чудо. Двумстам молодым офицерам под предводительством столь же молодого генерала удалось отбить атаку десятитысячного отряда красных на узком перешейке Перекоп, соединяющем полуостров Крым с остальной Россией. Так на время удалось спасти клочок земли — Крым. Белая Россия вновь оказалась в живописных татарских городах. Деникину, тем не менее, пришлось уйти в отставку, и командование взял на себя генерал барон Врангель. И казаки пришли в Крым, но ни у кого уже не было надежды отвоевать Россию. При таких обстоятельствах «Черный барон» создал свою стойкую армию. Он также принял интересное решение, задумав устроить в Крыму «белое» русское государство. Врангель был даже готов заключить мир с большевиками — через английское посредничество. Восемь месяцев «Черный барон» командовал в Крыму, издавал законы, проводил аграрную реформу, берёг остатки Белой России от большевиков. Помощь барону обещала Франция, и не только обещала — даже помогла, но всё это продолжалось только до заключения мира между Польшей и Советской Россией. Теперь не было смысла поддерживать белых ради отвлечения большевиков от Польши. И старый союзник Франции, которому она стократно клялась в верности, был предоставлен самому себе.

Теперь сотни тысяч большевиков двинулись на Перекоп. Советы выдвинули лозунг: «Уничтожим черного барона и белых бандитов». На Перекопе развернулась кровавая битва. Несколько тысяч на узком перешейке белых могли успешно сопротивляться, уничтожая целые большевицкие полки. Громоздились горы трупов, но вода покрылась людом и на эти курганы взбирались свежие красные отряды. Когда у белых иссякли все резервы, Врангель дал приказ отступать. Крым пал.

Полуостров покинуло 136 кораблей[27], на бортах которых уплыли остатки армии и буржуазии. Шло великое переселение народов, корабли были переполнены. Последним, на яхте «Лукулл», полуостров покинул главнокомандующий Белой армии генерал Врангель.

Через два дня корабли вплыли в Босфор. Началось беженство Белой России.

VI

Бегство из сумасшедшего дома

В период с 1917 по 1920 года три миллиона русских покинули свою отчизну. Часто спрашивают: что именно подвигло такую людскую массу на исход? Изменившийся строй жизни, тяжкие экономические условия не могут быть единственной причиной.

Ведь эмигранты — это не только офицеры, коммерсанты, промышленники и помещики: среди них были студенты, скромные ремесленники, революционеры всех не-большевицких мастей и даже радикалы-анархисты. Можно во многом упрекать революционеров-эмигрантов, но подозревать их в бегстве от материальных тягот невозможно.

Ненависть к большевизму — вот что сплачивает русских самых разных политических убеждений. В итоге эсеры, программа которых мало чем отличается от большевицкой, идут рука об руку с матерыми монархистами, а либеральные профессоры входят в правительства вместе с ультраконсервативными генералами. Опасность большевизма заставляет преодолевать не только политические разногласия, но даже и национальные.

Что же заставляет три миллиона русских так ненавидеть большевизм?

В начале 1917 года основная часть просвещенных классов, в том числе и многие высокопоставленные военные, выступила за идеалы свободы. В некотором смысле Февральская революция была революцией сверху: в ней участвовал и русский нобилитет, и даже придворные круги. Революция имела ясно предначертанный путь: гражданские свободы, либеральная демократия, ассимиляция с европейскими системами. Такая программа казалась либеральной буржуазии и большинству партий гигантским и радикальным шагом по сравнению с царским режимом последних лет. За такие идеалы дворяне готовы были отказаться от ряда своих привилегий, буржуазия смирялась с перспективой ссылки в Сибирь, а социалисты собирались жертвовать свои пламенные жизни.

Сто лет готовилась Русская революция. К ней примкнули даже близкие к трону люди, обладатели наивысших привилегий — Великие князья из династии Романовых. Армия, студенчество, интеллигенция, женское движение — всё это создало один революционный фронт. Революция, казалось, вела Россию к светлым временам. Она должна была созвать Учредительное собрание, на котором представители всего русского народа смогли бы свободно выразить свое мнение. Для лучших культурных и политических кругов страны эта программа стала путеводной звездой — они и помыслить не могли о другом варианте развития событий. Им, познавшим брутальный пресс царизма, мечталось о заре либерального правления.

Разрушить царский строй было непросто. С ним бесполезно боролись революционные силы сто лет. Понадобились четыре года войны и уход верной царской гвардии, дабы через жесточайшее напряжение взорвалась Февральская революция. Когда чаемое действо случилось и царь был свергнут, для интеллектуальной России более врагов, вроде бы, не существовало. Ей были открыты, казалось, все пути-дороги. Никогда на Руси не видели столько радости, столько восторга, столько упоения, столько веры в родину, как тогда, в первые дни Февраля.

В тот момент и объявился незнакомый и недооцененный враг либеральной России — большевизм. Для Февральской революции вселенское обличие большевизма было непостижимым. Всё, что он пропагандировал — цели, идеалы, фразеологию — ей представлялось неким фантастическим, четвертым измерением, говоря словами Троцкого. Революционеры Февраля колебались, объявить ли большевиков безумцами, или же преступниками, но потом сошлись на том, что они — немецкие шпионы. Блистательная панорама революции несколько потускнела от атаки неожиданного врага. Однако в возможности победы большевиков никто не верил — даже они сами. В эту победу не поверили, даже когда она случилась в действительности.

Здесь и заключается главная причина бездеятельности Февральской революции перед лицом Октябрьской. Казалось само собою разумеющимся, что пройдет несколько дней,