Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии - Эжен Марен

Дальше Феодор написал, что реформа Платона столкнулась с большими препятствиями и внутри монастыря, и вне его и что противников у него было очень много. Это неудивительно: нет более трудного противника в борьбе, чем старая привычка, и нет более легкой цели для зависти, чем похвальные старания начинателя достойного дела. Разве не поступок мужественного человека – отказаться от дурных привычек и этим подать пример всем, кто желает вести жизнь, монашескую не по названию, а на самом деле и исполнять все предписания, положенные по обету, который он дал? Как может быть настоящим монахом тот, кто управляет рабами? Как аскет может не быть околдован видом женщины, которая находится у него на службе и живет в одном с ним монастыре, когда многие другие, не имея такого удобного случая у себя дома, поддаются действию подобных чар?

Кончилось тем, что реформа, начатая Платоном, победила и даже вызвала много подражаний не только в Константинополе, но и за его пределами. Феодор, который поддерживал своего дядю в этой попытке изменить монастырскую жизнь, ввел те же изгоняющие правила в монастыре Студион; оттуда они распространились на все монастыри Востока, которые жили по уставу студитов или создали себе устав по его подобию. В их числе были монахи Афона, которые и теперь строго соблюдают этот закон.

Монастырь Саккудион, где Платон был настоятелем, и монастырь Студион, куда он позже удалился под начало к своему племяннику Феодору, были, по свидетельству Анастасия Библиотекаря, «императорскими монастырями». Так, в отличие от «патриарших» монастырей, называли те обители, которые напрямую зависели от императоров и находились под непосредственным покровительством базилевса либо потому, что были построены на собственных землях императора, либо потому, что он лично делал в них пожертвования из государственной казны. Иногда их также называли налоговыми монастырями.

На Западе императорские или королевские монастыри имели в качестве привилегии полную свободу от юрисдикции епископа. Похоже, что в Константинополе такие монастыри тоже освобождены от юрисдикции патриарха и подчинялись только самому императору. Папа Иннокентий Третий в двух письмах, которые написал после захвата Константинополя католиками, сохраняет за императорскими монастырями эту привилегию, объявляя, что они не подчиняются католическим епископам. Томассен (известный французский богослов XVII века. – Пер.) писал, что «папа желал, чтобы императрица всегда была в них признана после того, как мы силой оружия подчинили Восточную империю его власти первосвященника. Эти монастыри не подчинялись ничьей юрисдикции, кроме власти Бога».

Поэтому императорские монастыри почти всегда назывались «свободными» монастырями, и это второе определение почти всегда добавлялось к первому. До царствования Юстиниана свободных монастырей не было вообще, эта их разновидность была широко распространена главным образом в эпоху Комнинов, когда свободное состояние стало обычным для монастырей.

Алексей Комнин, император Трапезунда, оставил потомству полезные и интересные сведения об этих двух видах монастырей – правда, это было в более позднюю эпоху. Тот императорский монастырь, о котором шла речь в его рассказе, был объявлен независимым (sui juris). Он не должен был платить никаких налогов и сборов императору и не находился ни у кого под началом, а во всех делах был под наблюдением и управлением императора или его представителей. Монастырь имел нерушимое и неотъемлемое право собственности на все имущество, которым его наделили знаменитые и благословенные императоры. Хризобулла завершается словами: «Таково решение, которое я принял своей властью государя и которое должны будут неизменно соблюдать мои сыновья, наследники, преемники и иные представители. Если кто-то, кто бы он ни был, пожелает изменить эти правила хотя бы на йоту, отвергнуть или отменить часть этих указов или все их, то пусть ему, кто бы он ни был, в день Страшного суда будет противницей Пресвятая Богородица; и пусть его наследством будут упреки и проклятия Святых Отцов и знаменитых императоров; пусть он считается мятежником, восставшим против моей государевой воли, и будет наказан как мятежник».

Патриаршие монастыри находились под непосредственным управлением одного лишь константинопольского патриарха, который имел право сам посещать их и исправлять совершенные ими ошибки или направлять для этого своих посланцев. Монахи этих монастырей не подчинялись никакой другой юрисдикции, кроме юрисдикции патриарха. Только патриарх или его представитель имел право судить их, надзирать за ними, наказывать их для исправления согласно канонам веры и законам. Духовными и мирскими делами монастыря управлял настоятель, назначенный патриархом. Знаком патриаршей юрисдикции был крест патриарха, который устанавливали на месте монастыря при его основании. Название такого монастыря – ставропигиальный или просто ставропигия – происходит от слов «водружение креста» и напоминает одновременно о религиозном обряде, который проводили перед рождением монастыря, и об исключительных правах, которые, по обычаю, имел епископ, чей крест там был установлен.

По словам Томассена, любой епископ имел право установить свой крест при основании любого монастыря в своей епархии. Но если основатели желали подчинить монастырь непосредственно патриарху, экзарх патриарха торжественно водружал на этом месте патриарший крест, и над таким монастырем епископ не имел никакой юрисдикции. Все юридические права принадлежали патриарху, и только его имя читали на литургии в диптихе (списке поминаемых имен. – Пер.). Таким образом, константинопольский патриарх имел по всему Востоку монастыри, зависевшие непосредственно от него. В свидетельстве, которое выдал в 964 году патриарх Полиевкт, Философов монастырь Святой Марии на Пелопоннесе объявляется «ставропигией» и полностью освобождается от юрисдикции митрополита этой провинции. В 1132 году патриарх Иоанн Девятый Агапит и в 1158 году патриарх Лука Хрисоверг подтвердили статус патриаршей ставропигии монастырю Святого Иоанна Богослова на острове Патмос.

Важно отметить, что непосредственное подчинение монастыря патриарху не давало ему права распоряжаться монастырем по собственному усмотрению. Константинопольский епископ был естественным защитником патриаршего монастыря, но не его собственником. Монастырь сохранял свою неотъемлемую свободу и был сам себе хозяином, а патриарх имел над ним лишь епископские права. К тому же похоже, что на самом деле разница между свободными, императорскими и патриаршими монастырями столицы была невелика, и на деле последствия принадлежности к любой из этих разновидностей были почти одинаковы. Можно даже не сомневаться, что некоторые монастыри, при своем возникновении отданные в зависимость основавшим их правителям, потом добивались полной свободы, а другие, созданные как полностью свободные, потом переходили под власть императоров, а позже снова получали полную независимость. Нам не удалось обнаружить документов, подтверждающих эту гипотезу, но мы можем ее подкрепить аналогичными документами. Монастырь, основанный в первой половине X века святым Павлом Младшим на горе Латрос и имевший подворье в Константинополе, в начале своего существования был свободным, а в акте 1189 года указан как императорский. Через несколько лет он потребовал себе независимость и получил ее. В следующем веке, в 1222 году он стал патриаршим, а его настоятель получил сан архимандрита и власть над другими монастырями этой горы.